Республика Анампо
Шрифт:
– Только скажи замполиту, пусть машину даст. Оттуда мы сами доедем.
Узнав как-то, что я собираюсь на рынок, ко мне привязался Валерка – «Чуксей». Это был тихий нерешительный парень, который служил в котельной, не чего не предпинимал и практически не выходил с территории полка. Я вообще поражаюсь, как и зачем он поехал в Афган.
– Слышь, братан, ну возьми с собой. Мне тоже скоро в отпуск, подарки хочу кое-какие купить и себе часы, такие, как у тебя.
– Да с автобусом поедешь, купишь – я имел в виду ХАДовский автобус.
– Ты лучше всех эти дела знаешь, где подешевле купить можно. Ну, возьми!
Не хочется хвалиться, но за те полгода, которые я уже провел в Афгане, Кабул я прорысачил вдоль и поперек. Где меня только не носило, даже один раз черт меня занес на «грязный базар», в подземный рынок. Правда, далеко углубляться туда не стал, но понятие имею. Представьте огромное почти неосвещенное подземелье, разгороженное дуканами, темнота, и только яркие пятна света падающих от карбидных ламп, вырывают из темноты угрюмые рожи дуканщиков. Пройдя пару десятков метров, я понял, что меня здесь не ждут, и даже не любят, поэтому порыл обратно от греха подальше. Что же касается того, где и что купить в Кабуле, я уже знал наизусть.
– Ладно, – сказал я Валерке, – поехали, только выполняй все, что я скажу, и от меня не отходи.
Прибежала Ольга и сказала, что в сторону «Теплого стана» (район в Кабуле, названный нашими солдатами по одноименному району в Москве) идет машина, и нас подкинет.
– Сказала замполиту, чтоб Индюк не возбухал, если что?
– Да все нормально.
Мы сели на КПП в кузов ГАЗ-66 и отправились в Кабул. Ольгу просто распирало желание побыстрее купить дубленку, однако, я прекрасно знал, что как только она зайдет на рынок, ее уже ничем оттуда не выгонишь. Поэтому строго сказал, что сначала купим подарки Валерке, а потом ей.
Прямо возле гостиницы «Спинзар» было несколько десятков дуканчиков, в которых торговали только часами. Мы между собой так и называли их – «часовой ряд». У меня там была пара знакомых афганцев, у которых я брал товар. Я выбрал Валере хорошие механические японские часы «Сейко 5» с автозаводом. У меня были такие же, только с циферблатом другого цвета. Их подарил мне мой земляк, сержант из разведроты.
А история этих часов такова. Полк был на боевом задании, и рассредоточился по горам, каждое подразделение выполняло свою задачу. Одно из отделений, которым командовал мой земляк, заняло позицию невдалеке от какого-то афганского кишлака. Вскоре к ним из кишлака отправилась делегация из старейшин, их было человек пять, или шесть. Подойдя к нашей позиции, они начали просить, чтобы солдаты не заходили в кишлак, потому что кишлак мирный. На что мой земляк, назовем его Артур, приказал через переводчика таджика выстроиться всем в шеренгу и вытянуть обе руки. Когда те в недоумении исполнили команду, он прошел и собственноручно снял у них все часы. После чего сказал, чтобы они уходили, красноречиво показав на ствол БТРа. Ходить по горам и искать командование части, чтобы пожаловаться, было чревато, поэтому бедные дехкане молча двинулись к себе в кишлак, радуясь в душе, что еще легко отделались.
Хочется сказать, что часы и оружие – основная гордость афганского мужчины, и, как правило, уважаемые и богатые люди носят фирменные японские или швейцарские часы. Лучшие из этих часов Артур подарил мне. Это только один из тех случаев, которые вытворяли наши солдатики в Афгане, но про все я, конечно, рассказывать не буду, дабы не терять лица советского солдата.
Но давайте вернемся к нашим героям в Кабул. Купив Валерке часы, мы отправились по дуканам, чтобы прикупить всякой мелочевки на сувениры его близким и друзьям. В одном из дуканов, в котором торговал молодой афганец, Али, лет двадцати пяти, мы задержались. Этого парня я знал по совместным делам уже несколько месяцев, он неплохо говорил по-русски, и дело у него шло хорошо. Али так плотоядно смотрел на Ольгу, что та аж засмущалась, хотя прошла и Крым и Рим.
Я в шутку спросил у него:
– Хуб ханум? (хорошая женщина)
– Хуб!
– Хочешь ее трахнуть? – я показал руками соответствующее движение – он кивнул
– Тогда пайса давай.
– Сколько? – он не поверил своему счастью.
Я, чуть подумав, сказал:
– Три тысячи (сто чеков).
– Давай, – он аж затрясся от предвкушения.
– Ты что офигел, дурак? Трахайся с ним сам, – заорала на меня Ольга.
Если вначале это и было шуткой, то теперь во мне проснулся азарт, появилась возможность «подкузьмить» нашему замполиту полка, который периодически долбал нас политинформацией и партсобраниями. Тем более я в своей жизни всегда придерживался поговорки – «Нет женщин, которые не дают, есть мужики, которые плохо просят».
– Пойдем-ка, выйдем, – сказал я ей.
– Слушай, ты что теряешь? Тебя твой политрук за бесплатно трахает, а тут пять минут – и дубленка бесплатно, и удовольствие получишь.
При словах «дубленка», и «бесплатно» у Ольги загорелись глаза, блядская натура брала свое. Я уже вошел в раж, мне, как спортсмену, нужна была только победа:
– Ты хорошо подумай, мы уже не вернемся.
Она для понта помялась, но, судя по горящим глазам, созрела.
– А вдруг он меня убьет? – спросила она.
– Членом что ли? Да кому ты нужна? Ты думаешь, ты первая «чекистка», которую он трахает за деньги? Тем более я в дукане постою, на атасе.
Ольга задумалась:
– Только поклянись, что никому не скажешь.
– Клянусь Бабраком Кармалем и Апрельской революцией!
– По настоящему!
Я разозлился.
– Тебе дубленка нужна? Пять минут разврата и вечером ты ходишь в дубленке, десять секунд на размышление. Время пошло!
Ольга задумалась, она представила как дефилирует по женскому модулю в итальянской дубленке, выдохнула и кивнула головой.
Валерку, который торговался в соседнем дукане, я в это дело посвящать не стал, просто сказал, чтобы он стоял на улице возле дверей и никого не пускал, потому, что у нас важные переговоры.
Конец ознакомительного фрагмента.