Республика самбо

Андреев Юрий Андреевич

— Откуда у тебя все это, Валька? — спросил Антон.

— Да вот, понимаешь, хм, сам не знаю…

— А ты задумайся, пора! Ты парень ведь музыкальный, откуда же в твоей жизни такая какофония? У тебя отец кто?

— Отец, да, хм, отец… Видишь, какое дело, он, сукин сын, нас бросил, а у меня еще две сестренки-школьницы.."Ну и живем на зарплату матери и мою стипендию.

— Трудно?

— Трудно? — разволновался Валька. У него даже изменился голос. — Ты думаешь, я из любви к искусству на аккордеоне упражняюсь? Трофейный аккордеон-то, отец еще с войны привез. Я

ведь хожу подрабатываю — на разных там школьных вечерах. Одно время даже в ресторане по вечерам играл, когда в стройконторе работал. Вот так и живем. Правда, лучше бы жили, если б я там продолжал работать или на завод перешел, да мать говорит: из кожи вылезу, а ты у меня высшее образование получишь. Докажу, говорит, ему, подлому, что и без него вы людьми станете.

— Ну и что, неужто она так и говорит: «Жадничайте, детки дорогие, зажимайте от товарищей что получше?» — сурово спросил Антон, почувствовав, что Валька, жалея себя, готов все себе простить и все оправдать.

— Сам все понимаю, а что делать? Вот приеду, устроюсь куда-нибудь по вечерам играть, надо будет сестрам платья купить. И если честно говорить, я не хотел сюда ехать: на стройке я бы стипендию сберег, купил бы себе брюки. А потом, понимаешь, сообразил: ведь это новая специальность, смогу подрабатывать, — и поехал.

Плотик они нашли в темноте по хлюпанью волн о доски, погрузились на него — шест был спрятан в кустах — и поплыли по неподвижному черному озеру. Антон отталкивался шестом, Валька подгребал обломкам доски, Сергей лежал посредине. Только плеск воды, раздвигаемой плотом, нарушал тишину Неестественно огромная желтая луна поднималась над дальним лесом, и они плыли прямо на нее; плот скользил по светлой дорожке, оставляя сзади волнистые золотые струи. Озеро сделало крутой поворот, луна скрылась за мрачным гребенчатым лесом, стало непроглядно темно.

Озеро еще раз повернуло, опять показалась луна — маленькая, светлая и гораздо выше, чем раньше. Серебряная дорожка убегала от плота с такой же скоростью, с какой он двигался вперед.

— Какая красота! — сказал Антон. Он положил шест поперек плота и сел рядом с Сергеем. — Какая красота! Ван, посмотрите, что за звезда громадная, сияет будто дырка в темном занавесе, громадная, аж лохматая…

— Ну и что потом, Валька? — спросил он спустя несколько минут.

— Что потом?

— Кем ты будешь?

— Хм, кем буду… Ну, работать начну, зарабатывать…

— В общем, не к звездам, а к теплому местечку, так?

— Так звездами же сыт не будешь, — проиронизировал Сергей непонятно над кем: над Антоном или над Валькой.

— Хм, я, конечно, понимаю, только вот как это сделать — к звездам?

— А я тебя спрошу: ведь многие жили небогато, аккордеона, между прочим, не имели, а великими людьми стали. Возьми Мичурина, к примеру, Циолковского. Да самого большого возьми — Маркса! Не скисли.

— Так ведь у них гений был…

— Я думаю, не только в гении дело. А в том, что у них

большая цель была, они все время стремились вперед. Ну, а если видеть цель только в дипломе да приличной зарплате…

— Внимание! — воскликнул Сергей. — Лилии!

Плот круто повернул и прошел мимо цветов.

Вскоре подплыли к своему месту купания, вытащили плот до половины на берег и молча отправились наверх.

Когда утром все уселись завтракать, Валька вылез из-за стола, пошел в спальный сарайчик и, вернувшись, положил на стол пачку рафинада. Никто ничего не сказал, будто ничего не произошло. Антон выдал каждому по три куска и спрятал оставшийся сахар на полку, где хранились продукты.

4

ДЖЕНТЛЬМЕНСТВО И ПРОЗАИЧЕСКИЕ РАСЧЕТЫ

«ЧТОБ ВСЕ ЛЮДИ БЫЛИ ЛЮДЬМИ!» — ГОВОРИТ ПРЕМЬЕР-МИНИСТР

ПРАЗДНИК ЖИЗНИ — МОЛОДОСТИ ГОДЫ И ОБОРОТНАЯ СТОРОНА ПРАЗДНИКА

В среду, когда самбисты возвращались с плавания, они увидели у своего дома несколько художественных гимнасток.

— Мальчики, как хорошо, что мы вас дождались: приглашаем вас на день рождения. Приходите, пожалуйста, послезавтра вечером: грандиозный бал, танцы, игры, фейерверк!

— А кто у вас родился-то?

— Лиза.

У Валентина вспыхнуло лицо. Ведь это ради нее он надевал на себя тесную бледно-голубую майку из шелка, которая оттеняла мускулатуру и эффектно подчеркивала бронзовый загар его кожи; в этой майке, взяв книгу, он задумчиво бродил, когда выдавалась свободная минута, по лесной дороге между Республикой Самбо и домом художественной гимнастики в надежде встретить Лизу. Он то закладывал руки за спину и ходил наморщив лоб — воплощеньем философских раздумий, — то потихоньку шел, держа книгу перед глазами, и от этого железными бугорками выделялись его бицепсы. По счастью, он стоял позади всех, и никто не увидел, как он покраснел.

— О чем речь? — ответил Женька за всех. — Будем как дважды два — четыре.

— Поглядите-ка, математические способности так и выпирают из Пильщикова, — не преминул съязвить Сергей, — он с ходу сделал великое открытие: дважды два — четыре. Молодец!

— Сам себя высек! — Женька расхохотался. — Для него это великое открытие.

— Ну, мальчики, дома разберетесь, кто из вас хуже, — перебили девушки. — Точно придете?

— Точно!

Перебравшись через протоку к себе, самбисты призадумались.

— Итак, товарищи, — сказал Антон, — во весь свой грозный рост встает проблема подарка. Ввиду важности события заседание совета министров объявляю открытым. У кого какие предложения?

— Сколько у нас денег? — спросил Кирилл.

Министры пересчитали деньги — это было нетрудно сделать, — оставалось семь пятирублевых бумажек.

— Так, — начал Антон, — на обратную дорогу — девять рублей бесспорных. Остается двадцать шесть. На молоко и творог за две недели — двадцать один рубль. Хлеба нам хватит еще на три дня, после этого останется жить двенадцать дней — по пятьдесят копеек ежедневно. Итого еще шесть рублей. Всего получается тридцать шесть рублей. Итого в наличии имеем дефицит в один рубль.