Рестораны, трактиры, чайные... Из истории общественного питания в Петербурге XVIII – начала XX века

Демиденко Юлия Борисовна

Кондитерские в Петербурге в начале XIX века пришли на смену «конфектным лавкам», где продавали сласти навынос. В кондитерских те же пирожные и торты можно было не только заказать домой, но и отведать за отдельным столиком. Здесь подавали кофе, шоколад, мороженое, фрукты. Содержали кондитерские главным образом иностранцы, в первую очередь швейцарского происхождения. В начале XIX века заведение швейцарца К. Лареды (Лареда) в начале Невского проспекта славилось мороженым с бисквитами, а также горячим шоколадом. Вот как оценивали его современники: «…одна из лучших кондитерских в Петербурге!.. Хвала господам швейцарцам! Они лакомят всю Европу»¹⁵⁷. В числе завсегдатаев «Лареды» были A.C. Грибоедов, В.А. Жуковский, A.C. Пушкин, А.Н. Тургенев. У Лареды, к тому же, стояло очень неплохое пианино. Посаженный за связь с декабристами на гауптвахту Главного штаба A.C. Грибоедов, превосходный музыкант, регулярно приходил сюда вместе со своим «тюремщиком» – капитаном Жуковским, большим любителем музыки.

Отменное мороженое

предлагали своим клиентам и известные кондитеры 1830-х годов: Амбиель, Мецапелли, Салватор, Резанов, Федюшин. Одним из посещаемых мест была и кондитерская некоего Каравайнена, благодаря которому, согласно легенде, улица, выходившая на Невский проспект, получила названа Караванной. Количество кондитерских быстро росло, и они превратились в своеобразные клубы, где собирались петербуржцы разных сословий. В этих условиях кондитеры стремились привлечь покупателей оригинальностью своей продукции. Разнообразием фигурных сластей в виде характерных человеческих фигурок, портретов знаменитостей, известных памятников архитектуры, корзинок и ваз с фруктами и цветами, купидонов, рыцарей из шоколада, безе и сахара была знаменита кондитерская Вольфа и Беранже. Кондитер Г. Пфейфер, торговавший близ Александринского театра, первым стал предлагать посетителям фигурный шоколад. В кондитерской И. Излера, которая сменила кондитерскую X. А. Амбиеля¹⁵⁸ в доме Армянской церкви (Невский пр., 42)¹⁵⁹, подавали превосходное мороженое, не случайно сам Излер в 1845 году запатентовал машину для получения мороженого. Кроме того, здесь продавали вкуснейшие пирожки и расстегаи по дням недели – каждый день четыре особых сорта, каждый из которых был снабжен шутливой надписью-девизом «На здоровье!», «Что за прелесть!» и т. д. К тому же Излер был одним из первых, кто придумал для своей прислуги особую форму. «В 1822 году уже блистали на Невском проспекте сладкою славою некоторые кондитерские… Но что все это значило перед кондитерскими нынешнего времени», – указывал в 1846 году один литераторов¹⁶⁰.

Кондитерская Излера, несмотря на название, объединяла в себе и кондитерскую, и конфетную лавку. Как и кафе, она включала курительное отделение и читальню, так что заведение Излера посещала преимущественно образованная публика. У Излера можно было получить обед, и со временем кондитерскую стали называть «рестораном» и считать исключительно удобным местом для холостяков…¹⁶¹ Кондитерская Акколы, открывшаяся в 1849 году на Офицерской улице как кондитерский магазин, торговавший сластями навынос, со временем превратился в кафе-ресторан с закусками, пивом, бильярдом и с непременной периодической печатью – вниманию посетителей предлагалось до 55(!) наименований изделий. В этом качестве заведение просуществовало до 1876 года. Вообще петербургские кондитерские довольно быстро превратилась в заведения, готовые предложить своим посетителям не только сласти, но и полноценные горячие блюда, так что в них можно было вполне прилично пообедать.

С 1830-х, времени введения в столичный обиход детских празднований рождественской елки, в петербургских кондитерских велась продажа готовых (т. е. украшенных, а главным украшением считались конфеты, пряники и фигурные сласти, а также разнообразные по форме бонбоньерки с конфетами и печеньями внутри) елок. Такие елки продавались у Доминика, Пфейфера, Излера и Палера. На Рождество и на Пасху петербургские кондитеры предлагали невероятное количество всевозможных сладких сюрпризов. Затейливостью и выдумкой в этом плане особенно отличалась кондитерская Амбиеля, а сюрпризы у Вольфа как-то раз почти все были на сюжеты опер Э. Скриба… Кроме того, к праздникам кондитерские заполнялись не только сластями, но и самыми разными подарками для детей: куклами, наборами цветных карандашей и т. п.

Многие кондитерские, как и кофейни, делали ставку на образованного посетителя, что позволяло их владельцам удерживать довольно высокие цены и быть застрахованными от лишних хлопот и беспорядков. Для этого хозяева кондитерских выписывали многочисленных газеты и журналы, как русские, так и иностранные, устанавливали в залах для посетителей фортепиано, музыкальные машины, стереоскопы и т. п. Многих привлекало и необычное для других трактирных заведений обслуживание: в кондитерских нередко работали женщины, причем иностранки: «…Тебя встречает миленькая француженка, немка или итальянка, требуешь кофе, берешь журнал, без всякого принуждения рассядешься себе… Всяк занят своим делом: хочешь – садись за фортепиано, если отлично играешь, тебя с удовольствием будут слушать. Тебе приносят кофе, на особом блюдечке сахар, молочник крошечный со сливками и пенкою, бисквиты, и все это стоит 50 копеек. Ты можешь так сидеть целый день», – вспоминали современники.

Кроме уже перечисленных вниманием петербуржцев и гостей столицы в разные годы пользовались кондитерские Апорта, Малинари, Пасети, братьев Назаровых на Караванной улице, Ф. Балас, Баллэ, Де Гурме, Конради, Рабон (или Робон) на Невском проспекте, Верен и другие. Широкую известность имела кондитерская «Berrin» на Малой Морской улице (дом № 8), славившаяся своими тортами, пирожными, меренгами, ее продукция была востребована и при дворе, и кондитерская Иванова на Театральной площади. Большой популярностью в столице пользовались торты от Иванова, в особенности – клубничный. В 1864 году на Невском (дом № 45) открылась кондитерская-булочная знаменитого московского булочника и владельца нескольких гостиниц Д.И. Филиппова, репутация которой основывалась главным образом на так называемых филипповских калачах, слоеных булках и горячих пирожках – с вареньем, капустой, грибами¹⁶².

Вообще выпить чая с пирожными или поесть пирожков можно было почти в любом кондитерском магазине столицы. Однако со временем ассортимент Филипповских кондитерских расширился настолько, что к Филиппову заходили не только выпить чаю, но и пообедать.

В начале XX века известностью пользовалась кондитерская московского купца Абрикосова в доме № 40 по Невскому проспекту с интерьером в китайском стиле. Кондитерская славилась глазированными фруктами, шоколадными фигурками в разноцветной фольге и сюрпризами в подарочных коробках – всем тем, чем была известна по всей России гигантская империя «Абрикосова и сыновей»…

^{Кондитерская «Товарищества А.И. Абрикосов и сыновья». Невский проспект, дом 40. Фотограф Булла. Начало 1900-х годов}

Как и в случае с кафе, само слово «кондитерская» в 1840-е сделалось модным, так нередко называли самые разные заведения, подчас по профилю совершенно ему не соответствующие. «…После выпуска нашего из пансиона я решительно не знал, что делать с собой и куда приютить голову. Знакомых у меня почти никого не было; я шатался бесцельно по петербургским улицам, вымышляя, как бы убивать длинные зимние вечера и ничего не придумывая, потому что трудно что-нибудь придумать без денег (а денег у меня было очень мало). Я просиживал обыкновенно по нескольку часов в мелких кондитерских, на Гороховой и на Вознесенской улице, за чашкой скверного шоколада, с двумя или тремя моими товарищами и в том числе с М.А. Языковым, с которым мы дружно, не разлучаясь, шли в жизни. Но кондитерские представляли мало ресурсов к развлечению: маленькая, грязная комнатка, освещенная одной тускло горящей свечкой, слоеные пирожки на горьком масле, засаленные чубуки с перышком или с сургучом вместо янтаря – все это наводило тоску», – так описывал повседневную жизнь молодого петербуржца Н.И. Панаев¹⁶³. В такого рода кофейнях и кондитерских нередко назначались свидания с девицами. Заведений дурного пошиба под самыми разными названиями в Петербурге имелось немало, хотя известно о них значительно меньше, чем о блестящих столичных ресторациях. Мемуаристы обходят их своим вниманием, а исследователи столичных нравов весьма немногословны. И все же благодаря им сегодня известно о единственной кондитерской, располагавшейся в середине XIX столетия на Петроградской стороне. Эта кондитерская, которую содержал какой-то наполеоновский ветеран, кочевала с Малого проспекта на Большой, однако кроме рассказов хозяина о Наполеоне на скверном русском языке почти ничего не предлагала посетителям¹⁶⁴.

Как ни странно, чайные в Петербурге появились значительно позже кофеен, если, конечно, не считать чайными обыкновенные трактиры, которые, как в повести «Нос» Н.В. Гоголя, нередко украшала вывеска «Кушанье и чай». Многочисленные предложения по организации в столице чайных для рабочих зазвучали в 1874 году в связи с обсуждением очередного питейного устава – в них видели реальную возможность отвратить народ от пьянства, поощряемого многочисленными кабаками и трактирами. 28 августа 1882 года в Петербурге открылась первая официальная чайная, а затем они стали возникать повсюду – вдоль трактов, у почтовых станций и железнодорожных вокзалов, подле базаров и театров…¹⁶⁵ К чаю здесь подавали горячий хлеб и свежесбитое масло, молоко, сливки и сахар. На кипящих самоварах развешивались бублики и баранки, которые всегда были теплыми, а в плетеных кузовках подавались сухари и сушки. Вскоре возникла и новая традиция чайных – подшивки газет, бесплатно их мог пролистать любой посетитель. Подобные заведения в одинаковой мере должны были удовлетворять и поклонников рождавшегося «национального» стиля в искусстве (и соответственно в быту), и увлекавшуюся идеями народничества интеллигенцию.

Княгиня Тенишева, устраивая собственную художественную студию, по образцу такого рода чайных пыталась организовать питание своих студийцев. «Студия выходила на Галерную. На этой улице не было ни ресторана, ни приличной столовой или кондитерской. Пойти закусить или позавтракать было некуда, приходилось для этого переходить огромную Исаакиевскую площадь, бог весть куда, что отнимало много времени. Петербургский зимний день уж и так короток, поэтому многие предпочитали голодать до вечера. Я придумала, чтобы устранить это неудобство, устроить в особой комнате, рядом с мастерской, что-то вроде чайной. В двенадцать часов подавался огромный самовар с большим количеством булок. Вначале мои художники стеснялись пользоваться даровым чаем, отказывались под разными предлогами, некоторые даже удирали до двенадцати часов, но потом понемногу привыкли к этому обычаю, тем более что я приходила вначале сама с ними пить чай во время перемены, приглашая составить мне компанию», – вспоминала она¹⁶⁶.