Ретранслятор
Шрифт:
— Да и кто сюда забредет, — жизнерадостно вещал Дима, обходя квартиру и с интересом заглядывая в каждый угол, кастрюлю и ящик.
— Забредет, не забредет, а давайте шкаф переставим к выходу, — тревожно предложил Сенечка, — а то, мало ли что.
— А как выходить будем? — ехидно поинтересовался пир, усаживаясь в кресло и с блаженством на лице вытягивая ноги. — Будем сквозь стенку просачиваться?
— Через балконную дверь будем ходить, — проглот кивнул в сторону балкона. — Тут смежные, а перегородки низкие. Перескочил и выходи себе, пока не посинеешь, а если лень напрягаться, то стульчик поставь.
На том и порешили.
— Тяжко, — хмуро сообщил я, не отрывая головы от подушки. По праву владельца
— Это ты запас вычерпал, — пожал плечами пир. — Работа виртуозная. Я бы так не смог. Это же надо, не просто выжечь дверь, а замок с запорами снести. Видимо, чем точнее работа, тем больше расход.
— Все равно тяжко. — Выдохнув, я с благодарностью принял из Мишаниных лап флягу, жадно припал к горлышку. В итоге это оказался чистый спирт, но в тот момент это меня не смутило, и, сделав три солидных глотка, я снова откинулся на подушку.
— А ты поспи, — предложил Арсений. — Мне пока сон ни в один глаз не лезет, а как проспишься, караулить пойдешь, а я на боковую.
— А в НИИ?
— Завтра в НИИ. Если столько лет простояло, так еще несколько часов подождет.
Ночь провели сравнительно спокойно. Лично я прекрасно выспался, хоть и квартира, и обстановка были не мои. Однако что-то все-таки осталось, так как пребывать тут, в четырех стенах, периодически выскакивая на балкон покурить, или принимая на грудь грамм эдак пятьдесят из вечных запасов Димы, мне было комфортно. В один момент даже захотелось махнуть на все рукой и пожить спокойно эдак месяцок. Отойти от вечных неудобств мира без электроприборов, начать бриться каждый день, ибо позабытая мной борода очень быстро дала о себе знать, и теперь я щеголял с пятидневной щетиной.
Мишаня в команде ассимилировался вконец и день ото дня наглел, чуть ли не садясь на шею. Впрочем, и пользы от воришки было предостаточно. Туда сгонять, там посмотреть, мальчишка он был безотказный. Притерлись друг к другу Сенечка и пир, однако обоюдного недоверия не оставили. Такая получилась пестрая команда. В другой жизни и не встретились бы, наверное, а тут, погляди, даже общая цель организовалась. Правда, мысли и чаяния у всех были разные. Дмитрий поддерживал мою точку зрения и хотел разобраться в сути катастрофы, в то время как Сенечка достаточно непрозрачно намекал на старую добрую традицию использовать в научных приборах редкоземельные металлы. Приборы, те должны были быть в огромное количестве по месту моей бывшей работы, и потому, подгоняемый жаждой наживы, проглот был на ногах ни свет ни заря.
Выдвигались не спеша, осторожно выбравшись сначала из дома, а затем и выкатив со двора. Мишаню решено было оставить с пиром на квартире, и тому было несколько вполне разумных объяснений.
— Ну, во-первых, хабар, — вещал жадный Сенечка, корча страшные рожи и размахивая руками. — Хата чудо какая целая, и если кто набредет, останемся без всего.
— Ну, а во-вторых, — супился мальчишка, которому тоже страсть как хотелось поучаствовать в общем деле.
— Маневренность и бензин, — развел руками проглот. — Горючки осталось не так уж и много, а с тремя пассажирами на борту не так чтобы и покатаешься.
Оба довода были разумны, однако Мишаню не убедили, и мне, как уже, пожалуй, признанному главарю шайки, пришлось оставить его на базе в приказном порядке.
Спустившись во двор, я остановился у подъезда и окинул взглядом детскую площадку и кусты вдоль гаражей, однако ничего странного или подозрительного заметить не удалось, а вот Сенечка напрягся и после недолгого осмотра указал куда-то на асфальт.
— Валить отсюда надо, — печально заявил проглот, присаживаясь на корточки около обнаруженного следа. След как след, самый обычный. Вроде
— Так, может, не по нашу душу, — пожал я плечами. — Мало ли тут народу шастает.
— Ни ходит тут никто. — Сказал, как отрезал, Арсений. — Банды с ЖД-вокзала передвигаются поверху, остальные на машинах. Пеших можно увидеть разве что в центре в Ханоевых патрулях, да и то предпочитают большие, широкие улицы или проспекты, предварительно расчищенные от мусора. Вон полюбуйся, какая прелесть.
Указательный палец Сенечки переместился в дальний угол двора, и, обернувшись в указанную сторону, я в первый раз увидел, чего так опасался мой товарищ. Крыса. От своего маленького серого собрата местная разновидность фауны отличалась сильно. Размерами животное больше походило на лабрадора, имело такую же густую шерсть, да и когти на лапах, коими тварь раскапывала сгнившую мусорную кучу, внушали уважение. Копошась в мусоре, монстр нехотя повернул голову в нашу сторону, и меня проняло до костей. Выкаченные бусины глаз, ярко-красные, как будто спелые помидоры, уперлись в мою переносицу, и, хищно оскалив зубы, „крыса“ ударила хвостом. Подвернувшаяся под удар жестяная банка сплющилась, а на асфальте, куда пришелся кончик хвоста, появилась неглубокая выбоина.
— И много тут таких? — ахнул я в ужасе, живо представив тех бедолаг, коих загнал в подземку комендант, чтобы вывести эту напасть.
— Встречаются, — усмехнулся довольный произведенным эффектом Арсений. — Теперь понимаешь, почему тут народ не гуляет под ручку?
— Хабара нет, а жить опасно, — заключил я. — А она, ну, оно, ну это, — я кивнул в сторону продолжавшего копать чудища, — не кинется?
— Один не кинется, — отмахнулся Сенечка, убирая ветви от ворот гаража, куда он накануне загнал свой раритетный транспорт. — Крысы, они животные стайные. Коли стая бы пошла, вот тогда туши свет. Хватай, так сказать, манатки, да тикай во все лопатки на крышу или куда повыше, чтоб не достали. Слава богу, на их репродуктивный механизм мутация тоже повлияла. Вроде как не больше трех детенышей в год иметь могут, и за это матушке природе низкий поклон. Осталось бы по-старому, выжили бы они людей. Количеством завалили.
Мотоцикл завелся с пол-оборота, и, погрузившись, мы двинулись в путь. В городе я ориентировался неплохо, и потому вызвался быть штурманом, а проглот, представляя, какие улицы опасны, а на какие и соваться не стоит, прокладывал маршрут по-своему. Дорога заняла больше двух часов. Выбравшись на набережную, Сенечка уверенно повел мотоцикл в указанном направлении, умело лавируя между выбоинами и поваленными мачтами городского освещения. Достаточно часто он останавливался и будто прислушивался к чему-то, а затем разворачивался, и мы объезжали вроде бы безопасный участок приличным крюком через два, а то и три квартала. Во дворы проглот и вовсе не совался.
Запустение, разруха, грязь, бедность. Чем ближе мы пробирались к историческому центру, тем больше становилось людей на нашем пути. Пустые переулки и бульвары постепенно наполнялись народом. Кто-то, так же как и в прошлом мире, скроив деловую физиономию, спешил по делам, кто-то просто слонялся, убивая время. Другой брел, низко опустив голову и ссутулив плечи. Ближе к центру начали появляться даже дети. Маленькие грязные оборванцы в ветхой одежде и зачастую без обуви, они сбивались в кучки и возились в грязи, или шептались о чем-то, столпившись рядом с мусорным баком. Осиротелые дома с пустыми глазницами окон, лужи нечистот, запах испражнений, все это говорило только об одном. Мир, каким его знал я, больше не существовал. Какое-то время у меня еще теплилась надежда на лучшее, но вид человека, шагнувшего из космической эры в пещерную, деградировавшей за несколько никчемных лет, развеял последние надежды, как ветер обрывки тумана.