Реверанс со скальпелем в руке
Шрифт:
И он - муж, тоже, если речь не шла о вещах глобальных и судьбоносных. Но и тогда прислушивался - его жена была женщиной практичной и здравомыслящей.
Соглашаясь на брак, Георгий был пьян от алкоголя и мужского желания - это понятно. И, как дурак, не уловил несоответствия между показательно-скромным образом застенчивой девственницы и словами бабки, что инициатива исходила от неё же. А дружная семья, похоже, только подхватила идею и помогла воплотить её в жизнь.
У Нуцы был характер. Пресмыкаться она точно не собиралась. И чтила, и хозяйкой
Ничего страшного, в принципе, в нем не было. Они и притерлись друг к другу довольно быстро, хотя даже любящим людям иногда сложно привыкнуть и подстроиться в быту под желания и привычки партнера. Все было почти идеально до тех пор, пока Нуца не обозначила свои цели. Они не устраивали Георгия, но уже родился Данька, а потом и Дато...
Раздевшись, он в одних боксерах прошел в ванную и принял душ с дороги. Постоял, посмотрел в зеркало – погано. Ну… что имеем. Накинул купальный халат и заглянул в комнату сыновей. Четырнадцать и тринадцать – взрослые почти ребята. Почти…
Старший, на удивление, уже спал. Уходился на тренировке? А младший Дато смотрел из полумрака спальни блестящими черными глазами - мамиными.
– Пап! – позвал шепотом и махнул рукой – давай, мол, ко мне. И Георгий прилег на край кровати и обнял сына. Тот пах его шампунем – мужским. И детским еще теплом, и доверием. И дрогнуло где-то внутри, уютно заворочалось что-то такое… непередаваемое.
– Мы тебя ждали, ты долго, - жался к нему мальчишка.
– На работу заскочил. Я предупреждал – на полчаса всего, - шепотом виновато признался отец, крепче прижимаясь щекой к голове сына.
– У тебя там полутруп? Неприятности в отделении, пап? – громко шептал мальчик.
Георгий чуть помолчал, потом отрицательно качнул головой: - Устаревшие данные, не бери в голову. Расскажи – как ты? Как Даня?
– Я – точно нормально, - раздался хрипловатый басок старшего, - а у вас, пап? Вы разводитесь?
– Не было такого разговора, - присел на кровати Георгий, - откуда такие сведения?
– Мама говорила с Грузией, не слышала, как мы вошли, так что… Про полутруп и правда было. И что ты деньги…
– Не нужно, Дань, мы разберемся с мамой. Не переживай раньше времени.
– Я не поеду в Грузию, как бы вы там ни разбирались – независимо, - напряженно ответил Даниил, садясь на кровати: - Можете делать все, что хотите… Школу я закончу тут и поступлю - тоже.
– Я уже сказал… - начал отец, подбирая слова.
– А у меня секция. И я тоже хорошо учусь… я – с Даней.
– Зря вы, - поднялся с кровати Шония, - у женщин иногда бывает… под настроение.
– Ага!
– отвернулся Даня к стене.
– Спокойной ночи. Все будет хорошо. Помните, что ваши интересы для нас главное.
– Иди, папа… она ждет там – нарядилась.
Шония
– Здравствуй, - подошел и слегка прислонил её к себе, поцеловал в висок, - такси долго ждал, извини, пожалуйста.
– Здравствуй, - кивнула.
– Мальчишки в панике, не спят. Что ты им сказала?
– Нечаянно вышло, - отставила она бокал, а потом опять взяла в руку: - Налей себе – выпьем и спокойно поговорим.
Дождалась, когда муж наполнит свой бокал, потянулась к нему и легонько коснулась. Хрусталь тонко запел…
– Я не хотела, чтобы они услышали, Гоги… - помолчала и невесело улыбнулась: - Надо же – и не возмущаешься. Эти четыре месяца мне можно все – называть тебя как мне нравится, говорить дома по-грузински, готовить, как я люблю…
Та-ак… Георгий отставил бокал.
– Только я не понял – это ты радуешься или злишься? Сто раз говорил – я думаю по-русски. И не люблю, когда меня так называют. Имя Георгий редко сокращают, оно вообще не грузинское. Что еще?
– Дети должны знать родной язык, - выдохнула Нуца.
– Они знают. Я предлагал тебе выделить один день в неделю – любой выходной, и будем говорить только на грузинском. В другое время – нет. Я не хочу, чтобы у них был акцент – жить им здесь.
– С каких это пор они должны стыдиться своего акцента, если бы он и был? Они гордиться должны, что…
– Гордиться, что просто где-то родился – глупо. И хватит об этом, - сцепил руки на столе Георгий, - не желаю поднимать национальную тему. Твоя бабка говорила – когда собака лает, ей в ответ не поют колыбельную. Есть настороженное отношение, даже предубеждение и это факт. Нужно понимать это. Зачем ты снова…? Нечего предъявить, кроме недостаточного патриотизма? Честное слово, Нуца – надоело.
– Это я тебе надоела, - всхлипнула она и залпом допила вино: - Никогда не была нужна.
– Неправда, - дернулся он навстречу, - мы хорошо жили. Могли еще лучше, если бы ты не собирала сплетни в больнице.
– Если бы я не знала, считаешь – жили бы лучше? – вздернула она бровь.
– Что – ты не знала бы? Я обижал тебя когда-нибудь словом или делом? Пренебрегал тобой, не уделял внимания, прятал деньги, оскорблял, поднимал руку, повышал голос, пил, гулял?
– Да лучше б ты гулял! Я просто уехала бы, - отвернулась она.
– Ты помнишь, как мы женились, - помолчав, глухо произнёс Георгий.
– Помню. Всё я помню… - улыбнулась она сквозь слезы, - я еще раньше много слышала о тебе – разговоры… видела фото, потом вас ждали в гости. И я ждала. Увидела и пропала… - всхлипнула она.