Реверанс со скальпелем в руке
Шрифт:
Показная манерность, бесконечное прославление короля, тягучий прононс при этом… долженствующий выражать восхищение, наверное. Если так здесь подражали столичным манерам, то Бог с вашим приглашением, де Роган! Это ужасно - до чего всё здесь было не моё.
В нашу честь дали малый бал. И хорошо, что он малый, я хоть протокол знала. Умела уже танцевать, но танцевала только с мужем. Этим мы, конечно, нарушали, но он как-то это объяснил. Я грамотно вела себя за столом и в беседах с дамами, специально утомив их сюсюканьем на тему беспокойства за наследника, которого оставляла на Андрэ. И одета была достаточно прилично, и-и-и… в результате особого впечатления на родню
Зато сама получила впечатлений выше крыши. То ли тогда – в Безансоне, я ушла слишком рано, когда народ еще не разгулялся? То ли там задавал тон де Роган и военные, а они прямее и проще в общении… Но здесь пресловутая галантность в обхождении с женщинами скорее имела оттенок циничного эротизма. Я делала тупое лицо, отводила взгляд и приседала, вышагивала, кланялась… и старалась держаться ближе к мужу. Не то чтобы мне что-то угрожало – нет. Просто «не в своей тарелке» - это то, что я там постоянно чувствовала, а Рауль был своим, знакомым, родным.
Но надо так надо. Я честно отработала эту каторгу.
Что-то во всем этом было не так. Или всё? Будущая французская революция сейчас воспринималась на удивление с пониманием. Хотя и с определенным опасением. Но предупреждён, значит – вооружен? А мне хотелось обратно в Ло - в свой угрюмый снаружи, но такой уютный дом, привычный и приятный круг общения. И не только мне, судя по тому, как быстро собрался обратно мой муж. Уезжали с легким сердцем. А у меня осталось такое ощущение от этой поездки… как объяснить? Наверное - мы уехали, а клоуны остались в цирке...
Глава 27
Виконт Рауль Этьен де Монбельяр не собирался тогда долго задерживаться в Ло, хотя и любил это место. Надел, отданный в синьорию ему, как младшему сыну, вполне его устраивал. И он часто наезжал сюда летом, чтобы полюбоваться не только природными видами, но и видом своей собственности.
Когда мужчина получает что-то в безраздельное владение, внутри просыпается вполне понятное собственническое желание пользоваться, хранить, оберегать и заботиться. Это касалось земель, женщины, оружия, коня… Его заботы простирались и на Ло.
А еще он по непостижимой причине любил старый угрюмый дом на холме, который местные жители гордо именовали Замком. Но, скорее, это было логово, куда он приползал зализать свои раны. Он вообще часто менял места проживания и это было лучшим из них. Только изредка наведываясь в замок отца, он объездил всю Францию и не только, даже побывал за океаном.
Виконт великолепно владел шпагой и зарабатывал этим на свои путешествия, обучая фехтованию молодых дворян в иезуитских колледжах. В одном месте задерживался не больше года… как-то так получалось – тянуло увидеть новые места, новых людей, искал чего-то… может спокойствия. Рановато в его годы? Тогда – неизвестно чего… Ему понравилась Акадия – своими природными красотами, почти полным отсутствием глупых условностей и, как ни странно, непритязательностью быта. Он собрался было остаться, но и там ему стали настойчиво сватать местных девиц. Пришлось уезжать. Он не бежал, просто избегал надоевшего.
Замок в Ло был хорош своим уединением. А сам надел ощущался любимой игрушкой или надежным оружием – своим, личным, которое являлось гарантией безопасности… финансовой в этом случае. Постепенно он стал вкладывать в эту деревню не только деньги, но и душу. Это началось и захватило его как-то незаметно, а вылилось в повышенную ответственность за все, что происходило в этом месте. Как, например, с виноградниками, когда
Там для того, чтобы родились ягоды, растение заставляли «страдать». Стебли закручивали бубликом и пришпиливали к земле, чтобы избежать лишнего испарения влаги через листву и влияния сильных морских ветров. Глядя на «страдающие» на вулканических камнях лозы, виконт представил, как замечательно они будут чувствовать себя в Ло. Там никто не будет принуждать их к страданию, как не принуждает его, да и влаги будет вдоволь. Саженцы были куплены.
Он выделял деньги на ремонт церкви и для кюре, которого выбрала учителем для детей деревенская община. И делал это не от широты душевной, а потому что чувствовал в этом свою необходимость, полезность и нужность.
Он закупил и сдал в бедные крестьянские хозяйства шесть телят и бычка лучшей породы в стране - из Лимузена. Сейчас в Ло давало молоко и мясо целое стадо.
Виконт вкладывался и в кузницы, которые приносили хороший доход благодаря не просто работящим, но и талантливым мастерам. И, раз уж волею случая ему так с ними повезло, собирался расширять кузнечное дело, как самое прибыльное. Но насильно в цеховое сообщество никого не загонял – чужой опыт показывал, что за этим следует кризис отрасли.
В своём наделе он установил свои же порядки: «гранжан» - зажиточных крестьян, которых было чуть меньше половины жителей, перевел на «чинш» - форму феодальной ренты в виде налога. Он взымался в денежной форме. Остальные платили «шампар» - натуральный оброк. Он не облагал своих людей лишними поборами в виде подымного, рыбного и прочих. И сам, из своих доходов платил в казну талью – налог на содержание госаппарата и габель – соляной налог… Правда, ловко пользуясь тем, что через владения проходил соляной путь. В его синьории не ходили уже дискредитировавшие себя бумажные деньги, только монеты. Он отменил право «мертвой руки» и теперь дети крестьян наследовали землю без выкупа.
Для того времени виконт де Монбельяр ввел в своих владениях весьма прогрессивную и щадящую форму хозяйствования. Это не было альтруизмом, он исправно «доил свою корову». Просто много ездил, наблюдал, интересовался и умел делать выводы. Надел был небольшим и если душить его налогами, никак не поддерживая, то стоящую прибыль и пользу он, как синьор, не увидел бы никогда.
Почвы в предгорьях были скудными и не позволяли массово выращивать овощи или зерно на продажу. Но возле каждого дома, где жили большими семьями, были устроены обширные грядки, удобряемые навозом. В Ло виконт впервые попробовал многие овощи и травы. В замке его отца, как и во многих аристократических семьях, бытовало мнение, что овощи относятся к низшей, плебейской еде.
Нельзя сказать, что аристократия совсем не употребляла их в пищу, но скудно, выборочно, не как основную еду. А Рауль приобщился к ним еще будучи драгунским лейтенантом – в лагерях и казармах у аристократов не всегда была возможность столоваться отдельно от солдат.
В этот раз он приехал не вкусно поесть, а отдохнуть от травли. Брат выставил условие – брак в течении года. Что последует за неповиновением, виконт представлял себе – рычагов давления хватало, финансовых в том числе.
В замке его ждало письмо от Дешама. Когда-то они дружили, хотя тот был старше и простого сословия. Но потом их дороги разошлись - после ранения виконт ушел со службы и бывших друзей сторонился, а если и поддерживал отношения, то ни к чему не обязывающие. Духовное одиночество тяготило, но близкому другу пришлось бы открыться, а это было выше его сил.