Ревизор: возвращение в СССР 28

Винтеркей Серж

— У нас нет в плане вискозных тканей, — переглянулась с главным инженером директор.

— А добавить, интересно, можно? — спросил я. — Американская линия вискозное волокно не потянет?

— Потянет. Отчего ж не потянет, — пожал плечами Воздвиженский.

— Давайте тогда сделаем такой финт ушами… Напишите в своё министерство, что хотите использовать по максимуму возможности новой импортной линии и хотите попробовать, пока, в качестве эксперимента, выпуск тканей из вискозных

волокон.

— Может, нам самим купить этой пряжи и попробовать? — предложила директор. — Вдруг не получится?

— Нам переписка нужна с вышестоящей организацией, — объяснил я. — Сначала нам разрешат поэкспериментировать. Потом мы им доложим, что эксперимент увенчался успехом, и начнём потихоньку официально выпускать вискозную ткань. Выйдем с ней на Мосторг, предложим для розничной торговли… Это будет, даже, интересней, чем простынной тканью торговать. А действующий план и имеющаяся старая линия выполнит.

— Две линии, — поправил меня Воздвиженский.

— Вот. А теперь мы плавно переходим к загруженности предприятия… Сломалась у вас, Глеб Николаевич, вторая линия, — многозначительно посмотрел я на него.

— В каком смысле?

— Ну, в каком? Буквальном, — улыбнулся я. — Старая, давно свой ресурс выработавшая техника. Её только списывать…

— Да как же?! — не мог понять он.

— А вот так. Как новую линию запустите, людей переводите на неё. А одну из старых линий останавливайте и разбирайте на запчасти для оставшейся. И начинайте потихоньку готовить помещения под ещё одну новую линию.

— Даже так! — потрясённо посмотрел он на меня, не в силах поверить в такое счастье.

— Только обязательно надо уведомить об остановке старой линии своё министерство, — посмотрел я на Колесникову.

А та смотрела на меня с нескрываемым любопытством.

— Как вы сказали, финт ушами? — улыбаясь, спросила она. — Мне бы такое в голову не пришло…

Не стал развивать эту тему. Что-то еще хотел сказать… О, про профильные выставки!

— Так, товарищи! Чуть не забыл. Начинайте искать текстильные выставки. Нам нужны победы. Нам нужны награды.

— А с чем участвовать-то? — удивлённо спросила Валентина Петровна.

— С тем, что есть. Сейчас главное — участие. Узнать, где и когда проводятся выставки, что надо для участия, как там люди побеждают, за счёт чего, критерии оценки и так далее. Надо стать там завсегдатаем. Чтобы, когда у нас появится конкурентоспособный материал, мы могли с ним сразу попасть в нужную струю.

— А, понимаю, — кивнула директриса.

— Ну что, товарищи? Вопросы ещё есть? — улыбнулся я, видя их озадаченные лица.

— Полно, — хмыкнул Воздвиженский, — на языке вертятся, но

не при женщине будет сказано.

— Да ладно вам, Глеб Николаевич. Что вам, старую линию жалко? — спросил я.

— Страшно! А вдруг, одну разберём и вторая сломается?

— А вы не разбирайте, пока американскую линию на полную мощность не запустите, — возразил я ему. — И потом, у вас запчасти от разобранной линии все останутся.

— Всё равно, страшно! — улыбнулся он и мы с директрисой рассмеялись.

Глава 9

Москва. Камвольно-отделочная фабрика.

Попросил Валентину Петровну разрешения сделать звонок и вызвал себе такси к Камволке. Уже время поджимает, надо сегодня по-любому на тренировку успеть, раз в понедельник пролетаем. Но страсть как неудобно с этим мешком с письмами по городу таскаться!.. Заброшу его домой, а то еще и в раздевалке, увидев его, начнут стебаться парни, что я работу с собой и на тренировку тащу…

* * *

Москва. Дом Ивлевых.

Анна шла с работы домой и у подъезда увидела сидящего человека. Он сидел, сгорбившись на лавке, но материнское сердце сразу узнало в нем сына. Но почему он в такой странной позе? Заболел, что ли? Она невольно ускорила шаги и окликнула его. Но он так и не отозвался, словно не услышал ее. Только когда она подошла ближе, почти к самому подъезду, он молча поднялся ей навстречу. Анна почувствовала, как сердце в груди начало останавливаться из-за его мрачного вида.

— Виталик, что-то плохое случилось? — через силу спросила она.

— Пойдём домой, мам, надо поговорить, — угрюмо ответил он и Анна поняла, что случилось что-то очень плохое.

У неё не было сил ни разуться, ни раздеться. Она только расстегнула пальто и сняла шапку, прошла на кухню и села на табурет, обессиленно прислонившись к стене спиной.

— Так что случилось, Виталь? — спросила она.

— У тебя хотел спросить, — встал напротив неё сын. — Маринка говорит, у тебя кто-то появился?

Анна растерянно смотрела на него.

Так никто не умер и не умирает? — промелькнула у неё в голове мысль. — Все живы — здоровы? Весь этот спектакль только из-за того, что у меня появилась личная жизнь?

— Как же ты меня напугал! Виталик! Разве так можно? Я уже не девочка, вообще-то.

— А что я? — не понял он претензий матери. — Серьёзно поговорить с тобой не могу?

— Разговаривай, — мысленно махнула на него рукой Анна, начиная приходить в себя и пошла в прихожую раздеваться.