Революция
Шрифт:
Она повернулась, и у меня перехватило дыхание. Поняв, что я глазею на нее, Грейс усмехнулась. Вновь отвернувшись, она сбросила белье, оставшись совсем голой. Я продолжал смотреть. Из душа лилась холодная вода. Но когда Грейс встала рядом, мне показалось, что температура воды повысилась.
– Вода холодная, – сказал я, не зная, о чем еще говорить.
– Да, холодновата, – согласилась она, подойдя ближе и упираясь теплыми руками мне в грудь. – Ты запачкался.
– И ты тоже.
Стекающая с тела Грейс вода была почти черной от грязи, но
– Давай по-другому…
Намылив тряпку, служившую мочалкой, я повел по коже Грейс. Тряпка смывала грязь, делая воду еще темнее. Нежная кожа Грейс постепенно обретала свой прежний вид. У меня забилось сердце, когда под тряпкой проступил зигзаг шрама на ее боку. Та вылазка и сломанное ребро. Казалось, это было давным-давно, а память навсегда осталась на теле Грейс.
Последним невымытым участком осталась ее грудь. Я невольно вздохнул, увидев свежую рану прямо над сердцем. По всему было видно, что рана долго кровоточила. На коже засохла тонкая полоска запекшейся крови. Осторожно, чтобы не сковырнуть ее, я удалил остатки грязи по бокам.
– Грейс, а на эту рану стоило бы наложить швы. Иначе останется шрам.
– Вот и пусть останется. Я совсем не возражаю.
– Почему?
На ее теле и так хватало шрамов. От этих напоминаний о боли мне становилось не по себе. Тонкий шрам на бедре, куда попала пуля. Длинный косой шрам между ребер, а также множество других, появившихся еще до нашего знакомства.
Грейс поджала губы и ничего не ответила. Взяв у меня тряпку, она принялась оттирать грязь теперь уже с моего тела.
– И все-таки, Грейс, почему? – снова спросил я, наклоняясь к ней, чтобы видеть ее глаза.
– На память.
– О чем? – допытывался я, сбитый с толку.
– О том, что… люди способны меняться… независимо от их прежнего отношения к тебе.
Такой ответ меня совсем не удовлетворил. Я не понимал, зачем ей понадобилось столь жуткое напоминание, уродующее ее прекрасное тело. К этому времени Грейс отмыла мне спину. Судя по напору, воды в баке оставалось чуть-чуть. Едва хватит ополоснуться. Я притянул Грейс к себе.
– Что случилось? Кто тебя ранил?
Вместо ответа, Грейс шумно выдохнула. Чувствуя на себе мой настороженный взгляд, она заговорила.
– Джоуна… – сказала она, следя за моей реакцией. – Это его рук дело.
Естественно, меня захлестнула жгучая ярость. Получается, Грейс пытался убить ее родной брат.
– Ты серьезно? – на всякий случай спросил я. От злости мне стало жарко. – Он посмел тебя ранить? Что за…
– Хейден, было и прошло.
– Нет, не прошло! – рявкнул я, и от моего голоса задрожали стены тесной ванной. – Ты же его сестра!
Твой близкий родственник мог сделать нечто, показавшееся тебе жутким и непростительным. Но из-за этого убивать члена твоей семьи? Это каким же подонком надо быть?
– Я ведь их предала, – пожала плечами Грейс.
Ее невозмутимость показалась мне подозрительной.
– Это еще не повод бросаться с ножом на сестру, – торопливо возразил я.
– По его мнению, более чем достаточный повод.
– Нет, – сердито замотал я головой. – Это рассуждения отморозка.
– Хейден!
– Ты уж меня прости, но твой брат – редкостный мерзавец, да еще и ушибленный на голову.
– Знаю.
Руки Грейс вдруг сжали мне подбородок, словно требуя внимания.
– Но я жива, и это главное. Со мной все в порядке. Не будем драматизировать ситуацию.
– Ты правду говоришь? Только прошу тебя, не ври мне, – потребовал я, пытаясь по глазам определить, не скрывает ли чего она. – Если он тебе еще что-то сделал, скажи.
К моему удивлению, Грейс притянула меня к себе и поцеловала. Это был наш первый поцелуй с момента нападения на лагерь. У меня екнуло сердце. Я тоже прижал ее к себе, наслаждаясь теплом, исходящим от ее тела. Наш поцелуй был недолгим. Грейс отодвинулась. Тогда я прижался лбом к ее лбу.
– Хейден, честное слово, со мной все в порядке.
Я смотрел и не знал, верить ли ей. К этому моменту вода в баке кончилась. Грейс подхватила два полотенца: одно бросила мне, а другое обернула вокруг тела. Я сделал то же самое. Грейс уже собиралась выйти из ванной, но я схватил ее за руку и потянул назад.
– Подожди.
С полочки, где у меня лежала всякая всячина, я взял несколько бинтов.
– Стой и не шевелись.
Надорвав упаковку, я достал марлевую подушечку и осторожно, насколько это было возможно, приложил к ране. Добавив вторую подушечку, я закрепил повязку полоской пластыря, после чего разгладил края. Не удержавшись, я поцеловал это место, задержавшись там на несколько секунд. И снова, как то бывало не раз, пространство вокруг нас затрещало от напряжения.
– Ты хочешь оставить шрам как напоминание о переменчивости людей, но… Я не изменюсь. Наши отношения, мои чувства к тебе… это никогда не изменится. Поняла?
У нее дрогнул подбородок, а глаза удивленно раскрылись. Я буквально ощущал, как у нее колотится сердце. Да и мое билось ничуть не меньше.
– Грейс, ты поняла? – повторил я, нежно сжимая в ладонях ее лицо.
– Конечно, – помолчав, ответила она. У нее немного дрожал голос. – Хейден, я тебя очень люблю.
– И я тебя очень люблю.
Потом я ее поцеловал. Не слишком крепко, просто наслаждаясь самим поцелуем. Мне показалось, что каждый раз, когда я целую Грейс, груз, давящий мне на плечи, становится меньше.
Постояв еще немного, мы вернулись в комнату. Я торопливо оделся и присел на кровать. Грейс одевалась неспешно, потом тщательно вытирала волосы. Наши мокрые полотенца валялись на полу. Не удержавшись, я нагнулся и обнял ноги Грейс, потянув ее к себе.
– Хейден, ты как себя чувствуешь? – спросила она.
Я лишь кивнул. Пальцы сами собой поднялись выше, поглаживая ее бедра. Грейс повернулась, и ее ноги оказались между моих. Она присела мне на колено, обняв за шею.