Рей и Рита
Шрифт:
В любом случае его повышенное внимание меня совсем не радует. Наоборот, я чувствую проникающее под самую кожу смущение и дикое волнение, которое сковывает меня по рукам и ногам каждый раз, когда он на меня глядит. Я бы хотела иметь какой-нибудь щит, чтобы отгородиться от его испепеляющих глаз, чтобы жить спокойно. Или чтобы он просто игнорировал меня, как в первые дни учебы, а не вот это вот все...
Последней парой у нас физкультура. Мы с Белкиной нарезаем круги по залу, обсуждая мое последние свидание с Никитой, на котором он подарил мне плюшевого медведя.
–
– А мой бывший, Алтуфьев, за все месяцы, что мы встречались, кроме непонятной копилки и скромного веника чахлых гортензий, ничего не удосужился подарить!
– А чем плохи копилка и гортензии?
– удивляюсь я.
– Да на кой черт мне копилка?
– восклицает Белкина.
– Я же не десятилетка, чтобы монетки собирать!
– Ну плюшевый медведь тоже не ахти какой практичный подарок, - замечаю я.
– Да, но это хотя бы романтично!
– возражает подруга.
– А копилка в виде жабы - это просто издевательство какое-то!
– Смирнова, Белкина!
– прерывает нас голос физрука.
– Вы языками чесать сюда пришли или заниматься?!
– Заниматься, конечно, Виктор Палыч, - лучезарно улыбается Ксюшка.
– Смирнова, ты кудри-то собери, чай не в парикмахерскую пришла! Мешаться же будут!
И только сейчас я замечаю, что волосы у меня действительно распущены. Машинально проверяю запястья в поисках резинки, но там пусто.
– Виктор Павлович, я в раздевалке резинку оставила, можно сбегать?
Физрук коротко кивает, и я направляюсь в коридор. Почти достигаю нужной мне двери, когда, проходя мимо небольшого одноместного туалета, слышу приглушенные голоса. Я собираюсь как ни в чем не бывало прошмыгнуть мимо, но вдруг совершенно точно понимаю, кому они принадлежат. Это Денис и Вика Колесникова.
Клянусь, я абсолютно не хочу подслушивать, ведь это так невоспитанно, но ноги просто отказываются нести меня дальше. Я буквально приросла к полу. Стою и боюсь вздохнуть.
– Вик, ну ты че, прямо в толчке хочешь?
– А что такого? Ты в последнее время какой-то вялый. Может, секс в общественном месте тебя взбодрит?
Доносится какое-то невнятное копошение, и к моим щекам приливает жар. Что же я, буду стоять и слушать, как Колесникова ублажает Дениса? Стыд-то какой! Правда стыдно должно быть им, а краснею я. И где здесь справедливость?
Я уже хочу уйти, но из туалета опять раздаются голоса:
– Рей, ну ты чего? Уже который день без настроения...
– Я что-то устал, Вик... Давай потом, ладно?
Ну почему? Почему я по-прежнему грею уши?! Ведь учила же меня бабушка, что подслушивать нехорошо!
– Это из-за нее, да?!
– голос Вики подскакивает на несколько октав, и я явственно различаю в нем недовольство.
– Из-за этой овечки Смирновой?!
– Ну при чем тут она?
– глухо отзывается Денис.
– А при том, что я вижу, как ты на нее слюни пускаешь!
– восклицает Колесникова.
– Рей, ты че серьезно положил глаз на это чучело?
Я вновь слышу шевеление и понимаю, что надо делать ноги. Причем как можно быстрее. Молниеносно срываюсь с места, а за спиной раздается звук распахнутой двери туалета.
"Только бы они меня не заметили!
Однако не проходит и минуты, как дверь в раздевалку открывается и на пороге показывается взбешенная Колесникова. Ее узкие ноздри гневно раздуваются, а глаза метают молнии.
– Ты, - шипит она, тыча в меня пальцем.
– Ты подслушивала!
– Делать мне больше нечего, - мотаю головой я.
– Я за резинкой сюда пришла.
Я отчаянно пытаюсь не показывать ей свою панику, но голос предательски дрожит.
– Слушай сюда, деревенщина, - приближаясь ко мне, злобно говорит она.
– Рей - мой, поняла?! Если узнаю, что ты крутишь с ним шашни, выцарапаю глаза и оболью кислотой. Это не шутка.
Вика выглядит очень воинственно, и я невольно сглатываю.
– Прибереги свои угрозы для кого-нибудь другого, Колесникова. Ни ты, ни твой Рейман мне даром не сдались, - холодно бросаю я, хватаю резинку из сумки и быстро вылетаю из раздевалки.
– Я за тобой слежу, дрянь, - доносится мне вслед.
Господи! Только разборок из-за парня мне еще не хватало!
24
Денис
Кажется, я схожу с ума. Серьезно, другого объяснения происходящего со мной я найти не могу. Целыми днями хожу и думаю о недотроге Смирновой. Прям всю голову уже сломал. Воскрешаю в памяти ее красивое лицо, мягкие волосы и запах цветочного поля...
Лежу на диване, предаваясь тупым бесплотным фантазиям о Веснушке и сам от себя офигеваю. Когда пиликает мобильник, я нехотя подношу его к лицу и невольно морщусь: Вика названивает мне весь день, как полоумная. И чего ей только нужно?
Но узнавать это сейчас нет никакого желания. Поэтому я просто ставлю телефон на беззвучный режим и откладываю его в сторону. С Колесниковой в последнее время все сложно. Она вроде такая же, как и всегда, но я внезапно стал замечать в ней то, чего не видел раньше.
Во-первых, это ее лошадиное лицо. Зубы у Вики белые, ровные, но чересчур крупные, а нижняя челюсть слишком сильно выдается вперед. Это делает ее неимоверно похожей на кобылицу. Молодую, красивую, но все же кобылицу.
Во-вторых, смех. Визгливый, истеричный и какой-то вульгарный. Это если она еще сдерживается. А если хохочет в полную силу, то тут вообще туши свет. Мне кажется, если попробовать задушить ворону, то из ее клюва будут вырываться примерно такие же звуки: трескучие и пронзительные.
Ну и, наконец, она стала жутко склочной. Все время злится на меня из-за того, что я, якобы, смотрю на Смирнову. Тут спорить не буду. Виноват, смотрю. Но поделать с собой ничего не могу. Когда рядом Рита, мои глаза живут своей собственной жизнью, так и норовят ощупать ее ладную фигурку вдоль и поперек.
Ну вот опять... Опять я представляю ее мягкие изгибы, молодую упругую грудь и твердые соски... Вспоминаю, как тепло и влажно было между ее ног, когда мы были на колесе обозрения... Каким горячим и прерывистым было ее дыхание... Как она стонала.