Рейс в одну сторону
Шрифт:
Королев закрыл глаза и представил, что будет, если он даст в рожу Валерию, этому лгуну и зануде, и как ему потом предъявят обвинения в оскорблении чести и достоинства...
– Послушайте, - сказа Королев, - это всё очень интересно, но мне, честно говоря, не до ваших фантастических грёз. Почему вы не верите мне, я не знаю, но вот, что я вам скажу: я здесь всего лишь сутки, за которые ни один человек не смог бы узнать, где находится этот ваш информационный центр, а также ни за что бы за несколько секунд не догадался, где находится главный компьютер...
Валерий, не дослушав Королева, спокойно сказал:
– Да, мне было очень интересно услышать именно вашу версию, но теперь послушайте и мою. Вы, не понятным мне образом, притащили с Фаяла какой-то чудо-аппарат, и, спокойно пройдя через нашу охрану, воспользовались им, чтобы...
– Чтобы что?
– спросил Королев, чувствуя, что Валерий зашел в тупик.
– Что мне было нужно в вашем главном компьютере?
– Не знаю, - ответил, вдруг погрустневший Валерий, и, не прощаясь, моментально вылетел из слесарки.
Королев, вытерев вспотевший лоб, не мог поверить в то, что сейчас с ним произошло. Он будто смотрел бредовый сон, в котором ему была отведена роль главного героя, и где он всегда был в чем-то виновен. Какие ему надо найти доказательства, чтобы к нему больше никто не цеплялся, а дал уже спокойно поработать! Он вдруг так захотел вернуться домой, в Москву, что даже готов был терпеть все тёщины подколки и странное поведение Ритки, которая была всегда на стороне мамочки. Ему больше не нужна была огромная зарплата, если ценой за это была его честь и свобода. Что еще придумает этот Валерий, поведение которого было очень схоже с тем, как вел себя когда-то покойный Штукк, бросивший ему аналогичные обвинения в преступлении, которого он не совершал. Замкнутый круг повторяющихся событий давал повод для долговременной тревоги, которую Королев не готов был переносить еще раз. Он прекрасно понимал, что нужно бороться за себя, найдя доказательства своей невиновности. Но как это сделать, если никого не было на его стороне: ни слесарей, ни медички, ни Валерия. Он чувствовал себя настолько обессиленным за последние часы, что готов был уже признаться во всех грехах. Нет, он, конечно же, не побежит прямо сейчас сдаваться местным властям, но он чувствовал, что находится именно на такой грани, когда можно плюнуть на всё и отдаться в руки несправедливого суда.
С тяжелым сердцем он смотрел на чаек, поделивших, наконец-то, своего червяка, или что они там нашли около камеры. Глянув машинально на часы, он, с удивлением обнаружил, что прошло два часа, как бригада ушла на пирс. Он не мог себе объяснить, как так быстро могло пролететь время, но факт оставался фактом - двух часов, как не бывало. И только сейчас он вспомнил, что не узнал от Валерия того, о чем просил его Тимохин, так дрожавший за свое рабочее место.
– Тьфу ты, черт, - сказал Королев и прислушался к быстрым шагам в коридоре. "Это идут сюда, - мгновенно мелькнула догадка.
– Мимо идут, или
Глава 26
Корабли под бортовыми номерами 100 и 404 подошли к третьему причалу, который располагался на северной стороне острова, то есть, противоположной той, где сейчас, на благо компании, трудилась бригада слесарей, латавших лестницу.
Первым пристал к берегу 100-й корабль. В некотором отдалении от него стоял 404-й и ждал, когда освободится место. С 100-го начали выгружать огромные зеленые ящики. Что в них лежало, можно было только предполагать, но, судя по опытному взгляду Штукка, он догадывался, чем они напичканы. Альфред хотел спросить Ральфа об их содержимом, но подумал, что не стоит пока задаваться такими вопросами: меньше знаешь - крепче спишь. Ральф, тем временем, продолжал, не отрываясь, следить за разгрузкой корабля, иногда поглядывая на многокилометровый берег плавучего острова, что, впрочем , занимало его гораздо меньше, чем то, что происходило сейчас на пирсе. Во время выгрузки ящиков, на берег ступило человек сорок или пятьдесят в военной форме, уверенным шагом направившихся к проходной, где их уже встречали несколько человек в белых халатах.
– Эти ребята здесь надолго останутся, - озвучил свою догадку Штукк.
– Я тоже так думаю, - отозвался Трясогузов.
– То есть, они хотят и тут разместить военных, чтоб, так сказать, жизнь медом не казалась?
– Похоже на то, - кивнул Ральф, - и, мне кажется, что вытесняют они нас отовсюду планомерно и методично.
Альфред с тревогой смотрел на эту процессию в военной форме, отмечая про себя, что сейчас эти пятьдесят человек чем-то похожи на движущийся забор, который вот-вот исчезнет в недрах проходной.
На 100-м корабле с разгрузкой явно не торопились, давая себе полную волю распоряжаться чужим временем. Это чувствовали все, кто был сейчас на гражданском судне 404, на носу которого сидел в своем кресле Альфред Трясогузов, а позади него стоял Ральф Штукк. Альфред нетерпеливо смотрел на медленную разгрузку и снова его нога стала дергаться, будто здоровая. Штукк уже не обращал внимания на такие мелочи, тем более, что ему было чем занять свои мозги. Он понял, что неторопливое перемещение предметов из пункта А в пункт В может затянуться на несколько часов, поэтому спокойно перевел взгляд на остров, стараясь определить, что здесь есть интересного, пока их еще держат на открытом пространстве. Он, как и Альфред, долгие годы не покидал своего поста, находясь глубоко под землей и неустанно неся свою службу. Так же, как и Альфред, сейчас он наслаждался красотами, пусть и искусственного, но до умопомрачения реалистично сделанного ландшафта, над созданием которого потрудились настоящие профессионалы.
Плавучий остров имел такое же разделение, как и объект Љ1. Здесь даже была своя маленькая гора, именовавшаяся "Эверестом", правда высота ее была чуть больше полукилометра. На ней стоял мощный ретранслятор в виде огромной серой тарелки, смотрящей в голубое небо. Штукк также заметил на самой вершине горы два огромных куба, что привело его к мысли о лифтовых помещениях. Хотя, вполне возможно, что они имели другое назначение... Тут размышления Штукка перебил Альфред.