Резидент свидетельствует
Шрифт:
В середине января меня неожиданно пригласил к себе Жданов и предложил доложить о политической обстановке в Финляндии.
Свое сообщение я начал с объяснения ситуации, сложившейся к началу нынешнего года. Страна фактически разделилась на два враждующих лагеря: демократов и реакционеров. И те, и другие ожесточенно борются за души избирателей.
Таннер, объявивший кровную вражду коммунистам, разослал по крупным городам страны своих единомышленников для организации антикоммунистической пропаганды, чтобы перекрыть пути коммунистам в парламент.
Сторонники демократического направления, в том числе и коммунисты, организовали
Затем рассказал Жданову, что правительство Паасикиви встречает большое сопротивление реакционных сил при демократизации внешней и внутренней политики государства. Буржуазные партии, и прежде всего Коалиционная, распространяют ложные сведения о том, что после разгрома Гитлера Англия и США начнут войну против Советского Союза и финнам надо начинать думать о реванше. Чистка государственного аппарата потребует большего времени, чем это намечалось правительством.
— Учитывая, что подобные действия правых сил рассчитаны на ослабление усилий правительства Паасикиви, — заявил я, — законно и желательно, чтобы представитель СКК потребовал от МИДа Финляндии прекращения враждебной антисоветской пропаганды, нарушающей условия перемирия.
— Каково настроение парламента в отношении подготовки проекта Закона относительно суда над виновниками войны? — спросил Жданов.
— Нынешний парламент по своей воле посадил бы на скамью подсудимых вас и меня, как русских людей, а не Таннера и других виновников войны, — пошутил я весьма неосторожно и передал Жданову письменный доклад. Он с интересом стал его читать.
Минут через десять в кабинет зашел личный врач Жданова, налил из графина стакан воды и протянул ему таблетку. Жданов сказал врачу, чтобы он не мешал работать. Как только врач вышел, он с досадой выкинул таблетку в корзину, заметив, что «стенокардию вылечивает только смерть».
По ходу чтения моей информации Жданов ворчал, а кончив чтение, спросил:
— Не драматизирует ли ваш источник политическую ситуацию в стране и не втягивает ли нас третьей стороной в разрешение их внутренних конфликтов?
— Мне кажется естественным, что наш источник обращается к нам за помощью в критический период борьбы за демократизацию страны. Конечно, если бы Красная Армия вынудила Финляндию к безоговорочной капитуляции, тогда было бы проще и быстрее направить ее развитие по демократическому пути. Подписание перемирия спасло реакцию от поражения, — закончил я свое опасное высказывание.
Жданов перестал читать и, подняв глаза на меня, сказал:
— Вы, по всей видимости, войну наблюдали со стороны, не участвуя в ней, и потому так легко наше перемирие с финнами путаете с их полной капитуляцией. В свое время успешное продвижение немецкой армии к Ленинграду в нас, ленинградцев, вселило ужас, а у финнов была радость. Немцы двигались с таким напором, что наши солдаты не успевали отступать. Такое бегство у пунктуальных немцев вызвало подозрение, что русские готовят ловушку и… они стали фронтом
— Вы, наверное, знаете, — продолжал Жданов, — что начиная с августа 1941 года до подписания перемирия в сентябре 1944 года мы шесть раз предлагали Финляндии перемирие, но финны отклоняли наши предложения. Почему? — спросил Жданов и сам ответил: — Враждебность, патологическая ненависть к Советскому Союзу и стремление правящей элиты осуществить безумную мечту о «Великой Финляндии до Урала» помешали им разобраться в обстановке.
— Почему мы так активно добивались выхода Финляндии из войны? — спросил Жданов и продолжал: — Знаете ли вы, какова была численность личного состава финской армии на день демобилизации и сколько наших войск было отправлено с финского фронта на Центральный фронт против Гитлера?
— Мне известно, что финны демобилизовали около трехсот тысяч человек, — был мой ответ.
Жданов лукаво улыбнулся и сказал, что финны демобилизовали 450 тысяч человек, а мы отправили на фронт против Гитлера 600 тысяч солдат и офицеров, которые были так необходимы на Берлинском направлении. Конечно, если бы Финляндия не пошла на перемирие, нам пришлось бы доводить ее до безоговорочной капитуляции, но это стоило бы нам больших потерь, примерно в миллион наших солдат. Нехватка этого миллиона сразу бы сказалась на главном направлении и в осуществлении главной нашей цели — как можно скорее разбить гитлеровский фашизм, не дать нацистской Германии заключить сепаратный мир с западными союзниками, о чем сейчас имеется достоверная информация.
— Так вот, после того как я рассказал вам о значении подписания перемирия, продолжаете ли вы поддерживать просьбу вашего источника, чтобы нам выступить с протестом о нарушении Финляндией условий перемирия в части запрещения и пресечения деятельности фашистских и полуфашистских организаций и союзов? — опять спросил Жданов.
— Поддерживаю просьбу. Более того, мои источники сообщают, что на страну надвигается продовольственный голод из-за неурожая зерновых, а валюты для закупки зерна на Западе у финнов нет. Мой источник, я вам докладывал о нем, спросил меня: «Мог бы Советский Союз оказать Финляндии продовольственную помощь, если бы Финляндия обратилась с такой просьбой в нынешний трудный час?»
— Что вы ответили вашему источнику? — резко спросил Жданов.
— Я сказал, что, к счастью, у нас в Советском Союзе урожай зерновых был хорошим и это позволит нашему народу сносно прокормить тыл и армию, сражающуюся с гитлеровской Германией; в отношении же помощи их стране компетентный ответ может дать только председатель СКК товарищ Жданов, — спокойно ответил ему и добавил: — Я думаю, что финнам можно было бы оказать помощь продовольствием.
— Когда у вас была такая беседа с источником?