Резинки
Шрифт:
Тем не менее, если он хочет добиться какого-нибудь результата, ему потребуется все его здравомыслие; ведь вплоть до настоящего момента, хотя удача и улыбнулась ему немного, он не продвинулся вперед. Тогда как для его будущего крайне важно, чтобы именно сейчас он обнаружил прозорливость и смекалку.
Когда несколько месяцев тому назад он поступил на службу в Отдел расследований, начальство не скрывало, что его, в общем, брали с испытательным сроком, что дальнейшее его положение будет в основном определяться достигнутыми успехами. Это преступление — первое доверенное ему серьезное дело. Разумеется,
Первая встреча с Фабиусом была не слишком обнадеживающей. Валлас переходил из другого подразделения министерства, где был на очень хорошем счету; ему предложили заменить серьезно заболевшего агента.
— Итак, вы хотите поступить на службу в Отдел расследований.
Говорит Фабиус. Он рассматривает новобранца с нерешительным видом, явно опасаясь, что тот не будет на высоте стоящей перед ним задачи.
— Это трудная работа, — начинает он серьезным тоном.
— Мне это известно, мсье, — отвечает Валлас, — но я сделаю…
_ Трудная и неблагодарная.
Он говорит медленно и нерешительно, не отвлекаясь на ответы, которые, похоже, вообще не слышит.
— Подойдите сюда; сейчас кое-что посмотрим.
Он вынимает из ящика стола странное устройство, наполовину штангенциркуль, наполовину транспортир. Валлас подходит и наклоняет голову, чтобы Фабиус мог получить антропометрические данные его лба. Это обязательная формальность. Валласу это известно; он уже сам с грехом пополам снял свои мерки с помощью сантиметра: у него чуть больше обязательных пятидесяти квадратных сантиметров.
— Сто четырнадцать… Сорок три.
Фабиус берет листок бумаги и начинает считать.
— Итак. Сто четырнадцать умножить на сорок три. Три на четыре — двенадцать; три на один — три и один — четыре; три на один — три. Четырежды четыре — шестнадцать; четыре на один — четыре и один — пять; четыре на один — четыре. Два; шесть и четыре — десять: ноль; пять и три — восемь и один: девять. Четыре тысячи девятьсот два… Маловато, мой мальчик.
Фабиус грустно смотрит на него, качая головой.
— Но все же, мсье, — вежливо возражает Валлас, — когда я сам измерял…
— Четыре тысячи девятьсот два. Сорок девять квадратных сантиметров лобной поверхности; а надо пятьдесят, как вам известно.
— Но все же, мсье, я…
— Ладно, поскольку мне вас рекомендовали, я вас все-таки возьму, с испытательным сроком… Может, упорная работа прибавит вам несколько миллиметров. Ваша судьба решится после первого же серьезного дела.
Вдруг заспешив, Фабиус хватает на столе что-то вроде штемпеля, который он для начала прикладывает к пропитанной чернилами губке, чтобы затем нервно шлепнуть им, вместо подписи, по бумаге о переводе к нему нового агента; потом, все тем же автоматическим движением, он со всей силой ставит вторую печать прямо посередине Валласова лба, заорав:
— Годен!
Валлас, вздрогнув, просыпается. Он только что ткнулся лбом прямо в стол. Выпрямившись, с отвращением допивает остывший кофе.
Посмотрев на чек, положенный официантом под блюдечко, он встает и на ходу
— Ну и как, мсье, нашли вы эту почту?
Валлас оборачивается. Еще находясь под действием недолгого сна, он не заметил женщины в фартуке, которая намывала окно.
— Да, да; благодарю вас.
Это женщина со шваброй, которая мыла тротуар сегодня утром — на этом самом месте.
— И было открыто?
— Нет. Только в восемь.
— Лучше бы меня послушали! Была же почта на улице Ионы, ничем не хуже.
— Да, конечно. Ничего не поделаешь, пришлось прогуляться, — отвечает Валлас, удаляясь.
Направляясь к улице Ионы, он ищет самый верный способ узнать что-нибудь о человеке в разорванном плаще. Вопреки собственному нежеланию и советам фабиуса, ему придется открыться, что он из полиции: нельзя ведь без всякого серьезного повода и словно бы случайно завязать разговор с шестью служащими по очереди. Лучше всего обратиться к заведующему, чтобы он собрал персонал для какого-нибудь сообщения. Валлас даст приметы этого человека, который мог быть на почте вчера вечером между половиной шестого и шестью — к несчастью, в период большого наплыва посетителей. (По показаниям — совпадающим в этом случае — мадам Бакс и пьяницы сцена у калитки произошла, когда стало темнеть, то есть в районе пяти.)
Шляпа, плащ, приблизительный рост, манера держать себя… В точности ему мало что известно. Следует ли сказать, что этот человек похож на него? Есть риск запутать свидетелей, и без всякой пользы, ведь это сходство весьма сомнительное — и, в любом случае, субъективное.
Теперь все служащие на месте, хотя на электрических часах только половина второго. Валлас делает озабоченное лицо и проходит мимо окошечек, читая по дороге висящие над ними таблички:
«Оплата почтовыми марками. Почтовые марки оптом. Доплатные марки. Посылки. Авиапочта».
«Посылки. Почтовые марки в розницу. Ценные письма. Экспресс-почта. Заказные письма и отправления».
«Почтовые марки в розницу. Переводы: почтовые, банковские, международные».
«Сберкасса. Выплаты по ценным бумагам. Пособия и пенсии. Почтовые марки в розницу. Оплата всех видов переводов».
«Телеграммы. Прием и оплата телеграфных переводов. Оплата телефонных услуг».
«Телеграммы. Пневматическая почта. Корреспонденция до востребования. Почтовые марки в розницу».
В окошке девушка поднимает голову и смотрит на него. Она улыбается и говорит, поворачиваясь к настенным ящичкам:
— Вам письмо.
И добавляет, перебирая пачку конвертов, которые вынула из одного из ящичков:
— Я вас не сразу узнала в этом пальто.
— Да, сегодня не жарко, — говорит Валлас.
— Да ведь теперь зима наступает, — отвечает девушка.
Уже протягивая ему письмо, она спрашивает, в шутку делая вид, что соблюдает правила:
— У вас при себе абонентская карточка, мсье?
Валлас подносит руку к внутреннему карману пальто. Ясно, что карточки там нет; он объяснит эту забывчивость тем, что сменил одежду. Но он не успевает разыграть эту комедию.