Рибут. Дилогия
Шрифт:
– Неужели никто не пытался это остановить? – прошептала Адди.
– Может, им наплевать, – буркнул я и жестом позвал ее за собой. – Идем.
Увидев нас, Айзек вздрогнул, и его рука, уже собравшаяся откинуть полог палатки, замерла. Он нервно огляделся, проверяя, нет ли еще кого поблизости.
– Вам ребята, наверно, сюда нельзя, – заявил он.
– Почему? – спросила Адди.
– Михей предпочитает не торопиться с акклиматизацией новых рибутов. Ну, чтобы они не слишком обалдели под грузом впечатлений.
–
Видя, что Айзека моя шутка не развеселила, я решил заткнуться. Пожалуй, в своих догадках насчет истинной причины его смерти я не ошибся.
– Это ей, – сказал он, кивая на тарелку. – Она все равно еще толком не говорит.
И скрылся в палатке.
Адди сложила на груди руки и поежилась от вечернего холода.
– Ты поговорил с Рен?
– Немного.
– Бет говорит, Рен зашила им огнестрельные раны, пока они были мертвы, чтобы шрамы уменьшить. Мило, правда? – Адди пожала плечами. – Как будто ничего другого она сделать не могла. Ты как считаешь?
Я удивленно оглянулся в сторону Рен, но они с Михеем уже ушли. Мне она об этом ничего не сказала. Будь я на ее месте, я бы точно после такой «охоты» пришел в ярость и набросился на Михея. Но Рен хватило выдержки зашить мертвой девушке грудь. Мне бы такое и в голову не пришло.
Айзек вышел из палатки, засунув руки в карманы и ссутулившись, как будто хотел исчезнуть.
– Вам надо чего-нибудь, ребята? Может, поесть хотите?
– Ты тоже так умер? – негромко спросил я, кивнув на палатку.
Он кашлянул и начал затравленно озираться, словно выискивая, куда бы сбежать.
– Я не могу об этом говорить. Честно.
– Что значит – не можешь? – нахмурилась Адди.
Он подступил на шаг ближе, втянув голову в плечи:
– Михей этого не любит. Мы должны забыть прошлое.
Забыть прошлое? Иными словами, вам запрещается психовать из-за того, что мы вас убили, поэтому заглохните и будьте счастливы?
– С тобой кто-то был? – спросил я. Плевать мне на то, что нравится Михею. Я собирался обсудить это – и точка. – Твоих родных тоже убили?
Айзек помялся.
– Да, – прошептал он наконец и чуть выдохнул, словно ему стало легче. – Родители умерли, когда я был еще маленьким, но я жил со старшим братом и еще несколькими людьми, которых считал семьей. Все они погибли.
– Сколько тебе было? – ужаснулась Адди.
– Четырнадцать. Это случилось год назад. Они пришли и перестреляли нас всех. Я очнулся на заднем сиденье мотоцикла Джулс. – Теперь он тараторил уже без остановки. – Меня привезли сюда, и я типа должен был остаться им благодарен.
– Ты хотел сказать, что и остался благодарен.
Услышав этот голос, я подскочил. В следующую секунду из-за палатки вышел Михей. Его суровое лицо пылало гневом. Айзек побелел
– Д-да, – промямлил он.
С тех пор как я ушел из КРВЧ, мне не случалось видеть такого страха в глазах рибута, и паника Айзека передалась и мне. Чего он так испугался? Почему вообще остался здесь, когда понял, что Михей прикончил его и всех, кого он любил?
Указав рукой на Айзека, Михей посмотрел куда-то вдаль, и рядом с несчастным парнем тут же возникла хмурая Джулс.
– Обсудим это в моей палатке, – произнес Михей.
Глаза Айзека наполнились таким ужасом, что я побоялся даже представить, что произойдет дальше в палатке.
Джулс схватила Айзека за руку, и я шагнул вперед, заступая ей дорогу.
– Не надо, – сказал он, дико взглянул на меня и замотал головой. – Брось.
Джулс грубо дернула его к себе, и я едва сдержался, чтобы не крикнуть на нее. Михей молча наблюдал за нами, скрестив на груди руки, – ему не нужно было ничего делать, хватало одного его грозного присутствия.
– Брось, Каллум, – повторил Айзек, умоляюще посмотрев на меня через плечо.
Я со вздохом признал поражение и отошел к Адди. Она стояла не шевелясь, на лице застыл страх.
Михей шагнул вперед, буравя нас свирепым взглядом:
– Здесь существуют правила.
– Никто не говорил нам ни о каких правилах, – ответила Адди.
Михей подвигал желваками, словно пытаясь взять себя в руки:
– Айзек вам сразу сказал, что мы не обсуждаем наши жалкие человеческие жизни.
«Жалкие человеческие жизни»? Он это всерьез?
– Впрочем, вам, как новеньким, я делаю поблажку. – Его тон вдруг сделался непринужденным и легким, и у меня сложилось впечатление, что он окончательно спятил. Это было все равно что перейти из режима «Убью» в режим «Будем дружить».
Я сделал шажок назад. Дружить с ним мне не хотелось.
– Но я советую вам заниматься своими делами и не совать нос в чужие, в которых вы ничего не смыслите.
В чем это, интересно, я не смыслил? Он убивал людей. Распоряжался ими. Пугал их. По мне, так все яснее ясного.
Ни Адди, ни я не проронили ни слова. Михей остался доволен. А потом, чуть кивнув, пошел к своей палатке.
– Дело и правда дрянь, – выдохнула Адди, когда он уже не мог услышать.
Да. Так и было.
Когда тем же вечером я вернулся в нашу палатку, Рен уже была там. Она сидела на матраце, подтянув колени к груди и обвив их руками. Когда я задернул полог, она повернула голову.
– Как Айзек? – На лице ее была тревога. – Ты нашел его?
Я кивнул. Еще раньше я все ей рассказал и сразу отправился искать Айзека. Снаружи было тихо – большинство рибутов уже разошлись по палаткам, – и я понизил голос: