Ричард Блейд, пэр Айдена

Лорд Джеффри

Блейд велел оставить в лагере триста телег из айденского обоза — все равно везти на них было уже нечего, а тысячный табун освободившихся лошадей гарантировал каждому ратнику кусок мяса в котле на протяжении всей дороги через Ничьи Земли. Уже знакомым путем армия пересекла холмистую страну и потянулась степью к далеким лесам на границе империи. Кончался первый месяц лета, травы выгорели, превратившись в сухие шуршащие стебли, которые лошади жевали с явкой неохотой. Тароты же поглощали все с отменным аппетитом, не брезгуя и внутренностями забитых на мясо лошадей; как и земные медведи, они были всеядными.

В начале засушливого сезона воду в степи искать стало труднее, но

проводники из лесного айденского племени успешно справлялись с делом, используя лозу с раздвоенным кончиком и свое совершенно невероятное чутье. Зато дорога, которой войско прошло больше месяца назад, не заросла еще травой, и путь по накатанной колее был легким. Отдохнувшие ратники неутомимо отмеривали по тридцать миль в день, затем таротов и лошадей пускали на выпас, а люди еще час трудились, устанавливая палатки и окружая их стеной возов. Блейд и оставшиеся в живых сардары опасались нового нападения ксамитов; кроме того, в степи могли бродить довольно крупные отряды врагов — из тех, кто спасся после битвы в холмах.

И нападение произошло. Однако не фаланги эдората угрожали на сей раз армии благородного нобиля Арраха Эльса бар Ригона; то, что случилось, было личным делом Ричарда Блейда, землянина.

* * *

Под полотняной кровлей шатра сгустилась тьма. Ее холодные влажные щупальца скользнули к Блейду, мягким неощутимым касанием задели покрытый испариной лоб, огладили виски, на миг прижались к затылку и проникли в мозг. Гладкие, неимоверно тонкие конечности с миллионами пальцев словно ласкали подрагивающую сероватую массу, тянулись все дальше, все глубже, обшаривая каждую клетку в своих медленных и упорных поисках.

Блейд застонал и открыл глаза. Тьма испуганно отдернула лапы, расплылась, растворившись в сумерках лунной ночи. Он ощупал затылок и потер виски, еще чувствуя холодные прикосновения только что копошившегося в голове клубка змей. Боли не было, но этот тайный обыск доставлял — дьявольщина! — не слишком приятные ощущения.

Именно так: взлом и обыск! Теперь он не сомневался, что Хейдж снова копается в его мозгах, разыскивая некую секретную кнопку, спусковой рычаг, на который он сам не пожелал нажать… Для чего? Догадаться было нетрудно.

Блейд встал и вышел из палатки, постоял, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух, бездумно обшаривая взглядом северный небосклон. Баст, зеленовато-серебристый и яркий, подбирался к зениту; бледно-золотой Кром уже заходил. В вышине раскинуло крылья созвездие Семи Ветров — или Птица, как называли его айдениты. Ниже щерила зубастую пасть Акула-Саху, ей навстречу мчался шестиногий Тарот, вздымая копытами сверкающую звездную пыль. Над самым горизонтом длинной полосой с тремя торчавшими перпендикулярно мачтами раскинулась Садра. У какого-то из этих бесчисленных светил обитали селги, собратья колонистов, чьи жизни оборвались под хайритскими клинками… Но, возможно, не все пришельцы со звезд встретили смерть в теплых горах хайритов? Может, они нашли пристанище на Юге — на таинственном и далеком Юге, за Великим Болотом, в землях, куда мечтали проторить дорогу и Айден, и Ксам, и другие страны Длинного моря?

Блейд потянулся и вздохнул, прогоняя память о скользких щупальцах, шаривших в мозгу. Нет, зря старина Хейдж пытался инициировать сигнал возврата, запуская лапу ему под череп! Пожалуй, Хейджу удалось бы добиться своего, если бы он, Блейд, спал целыми сутками. Но волновой зонд, щуп, поток импульсов — или что там еще генерирует эта проклятая машина! — будит его. А в бодрствующем состоянии Ричард Блейд не боялся ничего.

Нет, он не хотел возвращаться. Пока не хотел. И дело заключалось даже

не в том, что обладание молодой плотью — пластичной, как мягкая глина, в которой с каждым днем все ясней и ясней проступали черты юного Дика Блейда — сулило новые радости. Это казалось приятным, как и предстоящая встреча с золотоволосой Лидор, но главное было в другом. В том, что Ричард Блейд никогда не останавливался на полпути. Гордость — или, возможно, частичка здорового викторианского консерватизма — требовала, чтобы работа была завершена. Ричард Блейд покидал Измерение Икс только абсолютным победителем, а в Айдене до триумфа было еще далеко. Во всяком случае, трон империи пока что ему не принадлежал.

Не являлись ли все эти мысли самообманом, своеобразным фундаментом из булыжников чести и кирпичей долга, которыми он подкреплял свою истинную цель — задержаться в Айдене как можно дольше? Что ж, возможно…

Вдруг ему захотелось побыть наедине с этой молчаливой и темной ночной степью, разбросавшей свои травяные ковры от лесов Айдена до страны холмов, от подножий восточных ксамитских гор до западного океана. Приглушенный ночной гул лагеря — храп людей, негромкое фырканье таротов, лязг доспехов часовых — вдруг начал тяготить Блейда, смутно напоминая про другой человеческий муравейник, неизмеримо более огромный, шумный и надоедливый. Лондон… Там, в подземелье, под башнями Тауэра, в холоде и мраке анабиозной камеры стынет оболочка Ричарда Блейда…

Он передернул плечами, вернулся в палатку, повесил за спину чехол с франом и, задернув изнутри полог, медленно побрел к границе лагеря. Лагерей, собственно, было два: хайритский, окруженный плотной стеной фургонов, — Блейд попрежнему ночевал в нем — и второй, более обширный, заставленный кожаными шатрами айденитов и тоже огороженный возами. Там стояла просторная штабная палатка, в которой он теперь проводил утренние и вечерние часы, выслушивая доклады и отдавая приказы мелким, средним и крупным начальникам своего воинства.

Он миновал неширокий проход меж двух повозок, освещенный факелами. Часовые, узнав его, опустили взведенные арбалеты. Один из них смущенно кашлянул и произнес:

— По нужде, вождь? — справлять нужду в пределах лагеря было строжайше запрещено. — Вон там, где горят три факела, ямы… И четверо наших дежурят вместе с таротами… Тебя проводить?

— Сам справлюсь, — Блейд махнул рукой и широко зашагал к нужникам. На середине пути он свернул в сторону, прошел ярдов сто и остановился, вдыхая прохладный ночной воздух. Сейчас он нарушил собственное строжайшее распоряжение — не покидать лагерь в одиночку, особенно ночью. Собственно, ночью уходить за линию постов вообще запрещалось — и в одиночку, и группами; нарушителям грозила порка кнутом. Пока еще никто не был наказан — айденские ратники свято соблюдали дисциплину, и к тому же каждый октарх следил за своими людьми в оба глаза. Для разнообразия Блейд мог высечь самого себя или поручить экзекуцию Чосу, выполнявшему при нем одновременно функции денщика, няньки и телохранителя. Но Чос мирно храпел в палатке рядом с шатром своего хозяина и друга, не ведая, какие опасности грозят тому в ночной степи.

Где-то зашуршала трава, и Блейд замер, прислушиваясь. Шерры? Он предпочитал называть этих хищников, похожих на небольших рыжеватых собак, койотами. Но шерры не охотятся ночью… так, во всяком случае, говорили проводники. И они панически боятся людей… Очень осторожные твари! Проводники, люди из айденского племени охотников и скотоводов, притулившегося на границе между степью и лесом, ругались: «Трусливый шерр!» Другие обитатели засушливой степи — мыши и суслики, добыча шерров, — были еще трусливей.