Ричард де Амальфи
Шрифт:
За спиной сопят, переговариваются, еще не сообразили, в этом веке соображают медленно, вернее – в моем соображают намного быстрее. Я присмотрелся к стенам, там тоже камень, но попробовать бы… однако как, проход узок, даже не размахнуться, не то, что швырнуть…
– Отступите, – распорядился я. – Еще, еще!.. Буду пробовать варианты…
Швырнул молот так, чтобы ударился под острым углом в боковую стену, заскрежетало, на стене прочертилась длинная полоса-вмятина, молот же как шар в бильярде ударился о стену напротив, тоже под углом, затем о противоположную,
На стенах появились глубокие царапины, я отступил на шаг, швырнул еще, потом еще, разогрелся до изнеможения, но не взмок, и так обезвожен, за спиной Гунтер вскрикнул:
– Ваша милость!.. Вон там поддается!
Я всмотрелся, бросил молот еще, высчитывая угол, чтобы молот, как в карамболе, ударил с наибольшей силой именно в это место. Раздался треск, побежали трещины. Еще два броска, каменная стена пошла такими щелями, что один кусок вывалился на ту сторону. Я поспешно бросил еще, поймал на лету и первым бросился в отверстие.
За спиной сопели, топали, звенели железом, лезли в пролом, ругаясь вполголоса.
Мы оказались в подвале с низкими сводами, почти упираюсь головой, трепещущий свет факела вырвал из темноты стену с вбитыми железными крюками. От них идут вниз толстые цепи, на каменном полу скорчился человек, ладонями закрыл глаза, перед ним глиняная пустая миска. На ногах кандалы, цепь приклепана к штырю в стене.
Пока я быстро осматривался, он сел, спросил хриплым голосом, все еще закрывая лицо и глядя на меня в щель между пальцами:
– Кто вы, сэр?
– Тот, кто вошел с мечом в руке, – ответил я. – А что ты за Прометей?
– Я Харальд Гилли, – ответил он с удивившими меня нотками гордости, – был начальником стражи у сэра Синеярда, прозванного Синезубым, прежнего хозяина этой крепости.
– А чем не поладил с Одноглазым?
Он ответил с достоинством, развел руки, но все еще мигал и щурился от слишком яркого, по его мнению, света факела:
– Я служу сэру Синеярду. И клятву не нарушу.
– И долго ты здесь?
Он ответил просто:
– Семь лет. Сэр Гуинг все еще пытается сломить мой дух и заставить покориться. У него своих воинов хватает, но ему важно заставить служить именно меня. Сперва пытали, вот шрамы, но я готов был умереть, тогда он решил вот так… Я не видел света уже два года. Даже хлеб и воду мне приносят в темноте.
Меня толкали в спину, подземная темница заполнялась народом, Гунтер и Зигфрид с мечами наголо обошли помещение, Гунтер сообщил торопливо, что слышны стоны других заключенных, Зигфрид добавил с сожалением:
– Где-то либо мы обманулись, либо нас обдурили…
– Почему?
– Обещали вывести прямо к винным погребам!
– Это еще лучше, – рассудил я. – Выпустим заключенных, это раз. Доблестный Харальд, что сохранил верность прежнему хозяину, укажет нам прямую дорогу к покоям Одноглазого, это два. Темница должна быть прямо под его резиденцией, а винные могут
Ульман и Тюрингем уже выламывали штырь из стены, сопели, раскачивали, Харальд проговорил с мстительной радостью:
– Мне бы меч… я бы кое-что напомнил сэру Гуингу!
– Все может быть, – ответил я. – Но сперва надо будет освободить тебя от цепей, а здесь нет инструментов. Придется пока так. Веди, Харальд!
Молот метнулся к двери, треск. Во все стороны брызнули острые щепки. Гунтер и Зигфрид ринулись первыми. Сзади протестующе закричал отец Ульфилла, он должен быть впереди и там прочесть молитву, отважный у нас патер, хоть и дурак, Ульман подхватил Харальда и почти понес на руках. Мы вывалились в длинный коридор, вырезанный в сплошном монолитном массиве серого гранита, справа и слева камеры с заключенными, я пробежал впереди, выбивая двери, останавливаться некогда, впереди шаги спускающихся по ступенькам людей с оружием.
Они не выбежали, а вышли неторопливо: трое массивных, заплывших жиром стражников, недовольные шумом. Молот смел одним ударом, я поймал липкую рукоять и, не выпуская из руки, побежал по ступенькам наверх.
Во двор выкатились, как кипящая лава в ночи. Трое лучников метнулись к дверям казармы, успели подпереть поленьями. Трещали сгибаемые луки, часто щелкали тетивы, стрелы со змеиным свистом уносились в темноту, озаряемую красным светом факелов.
Ворота донжона на ночь оказались запертыми. Несколько человек уже тащили бревно, послышались бухающие удары. Дверь затрещала и рухнула. Зигфрид и Гунтер с великаном Ульманом ворвались, заблистали мечи, послышался лязг, крики, ругань.
Я заторопился следом, передо мной расступались, я не сразу врубился, что из настоящих рыцарей, да и то однощитовых, там один Зигфрид, не считая произведенного мной в рыцари Гунтера, это немало для схватки с вооруженной челядью на первом этаже, но вряд ли ровня для схватки с бароном де Амило, что силой оружия сумел захватить этот замок.
– Даешь! – прорычал я как можно более грозно и с мечом в руке пошел через расширяющийся людской проход.
На лестнице, не пропуская никого на второй этаж, сражался огромный рыцарь, похожий на ожившую статую из металла. Все части доспехов подогнаны с ювелирной точностью, двигался с легкостью гимнаста, одетого в трико. Металл победно блестит, не простое железо, видно великолепнейшую сталь, ни царапины, хотя Гунтер и Зигфрид пробились вперед и обрушили на барона де Амило, он же сэр Гуинг, а попросту – Одноглазый, град ударов.
– Он мой! – раздался яростный вопль.
Расталкивая воинов, к месту схватки пробивался Харальд: крупный, широкий в кости и с длинными руками, но голые руки и плечи торчат из гнилого тряпья, ребра едва не прорывают иссохшую кожу, от слабости его шатает, но глаза горят, челюсти сцеплены подобно капкану на зверя, рифленые желваки играют, как новенькие кастеты.
Одноглазый, умело отражая удары Зигфрида и Гунтера, жутко захохотал:
– Ты – живой скелет!.. Тебе ли… А что же трусит ваш сэр Ричард?