Ричард де Амальфи
Шрифт:
– Впечатляет, – признался я. – Теперь понимаю, почему именно некромант.
Он кивнул, глаз не видно, кажется, будто смотрят из темных пещер.
– Ваша милость…
– Да?
– Мне почему-то показалось, что некоторые из этих видений… вам показались чем-то знакомыми?
Я сдвинул брови.
– Был бы ты христианин, посоветовал бы перекреститься… если кажется. А так… не стоит меня расспрашивать. Понял?
– Понял. Спасибо, ваша милость.
– За что?
– За понимание.
– А, ну это не трудно, – ответил я. –
Он кивнул.
– Да.
– Поздравляю, – сказал я несколько ошарашенно.
– Это вас надо поздравить, сэр Ричард, – ответил он очень серьезно. Дыхание его восстановилось, он понюхал какие-то соли, на щеках проступил слабый румянец.
– Меня?.. Ах да, я же доблестный и неустрашимый рыцарь… ладно, как-нибудь побеседуй на тему круглости Земли с магом Рихтером.
Он поморщился, но в глазах мелькнуло удивление.
– Он… знает?
– Он уверен, что квадратная. Прогресс!
– Почему?
– Раньше считал, что плоская. На слонах! А слоны – на черепахе. Черепаха же на трех китах. Словом, пирамида, как у бременских музыкантах.
Я уже открыл дверь, потрогав для проверки, в самом деле новенькая, восстановленная, некромант умеет не только подсматривать за давно сгинувшими предками. За спиной раздался напряженный голос:
– Скажите, сэр Ричард… вы человек?
Я обернулся, сдвинул брови на переносице, на случай, если некромант вздумал шутить, но смотрит с предельным вниманием и почтительностью, поклонился еще раз, виновато развел руками.
– А кто же я? – ответил я сумрачно. – Впрочем, теперь уже начинаю сомневаться… Cogito, следовательно, существую. Но в то же время и тростник вроде бы мыслящий, если верить Паскалю. А на кого я похож?
– Похожи на человека, – сказал он медленно, – да ведь и гоблины бывают очень похожи… И тролли. Не все, конечно, но есть такая разновидность. Вы больше смахиваете на очеловеченного тролля. Или на великана, только не очень крупного.
Я спросил с понятным интересом:
– Почему?
– Тролли и гоблины, как и вы, тоже не чуют магию. Их можно бить чем угодно, только не магией. Великаны ее замечают, но больно толстокожи, почти не поддаются.
Я прищурился, спросил понимающе:
– А ты успел на мне проверить кое-что из магии?
Он смутился, отвел взгляд, но я ждал, не отводя взора, некромант поколебался, взглянул исподлобья.
– Простите, ваша милость, но было бы глупо, если бы я не… Это теперь я ваш человек, моя клятва нерушима, но тогда я… да, успел. Как не успеть, моя жизнь была на волоске! Правда, не все успел, но ведь вы даже не заметили!
Я кивнул:
– Ну-ну. Я толстокож, толстокож. Иной раз, как до жирафы… Видимо, радиация… то бишь, древняя магия, что-то сдвинула в моих генах. Вернее, в генах моих родителей. Я вообще-то двухголовый… нет, не в том смысле, что ты подумал,
Он выглядел ошарашенным, я улыбнулся ободряюще, я ведь отец народа, а теперь еще и покровитель науки, пусть даже такой. Вышел и плотно закрыл за собой дверь.
Теперь у меня два мага, что может быть и здорово, но с другой стороны – вроде бы рановато при моей скудной экономике содержать целый научно-исследовательский институт. Однако я, теперь уже не сомневаюсь, прирастил к своим землям еще кучу сел и деревень, пусть попробуют отнять, а это позволит содержать на бюджете добавочные единицы непроизводственного населения.
Намного сложнее будет удержать захваченное, все-таки Одноглазый владел большими землями, у него вассалы, а его вассалы, как помню, не подчинены даже королю, а только ему, сюзерену. С его же гибелью либо хранят верность его наследникам, либо считают себя свободными.
Я задумался, тревога не уходит, на смену одной пришла другая. А что, если вздумают хранить верность этой зеленоглазой? Ей, признаюсь, хранить верность приятнее, чем ее мужу, это каждый мужчина скажет. К тому же с нею гораздо проще столковаться насчет всякого рода вольностей, свобод и привилегий…
Здесь моя мысль ушла несколько в сторону, пошли яркие картинки насчет вольностей, которые я могу позволить с нею, законной добычей… и вот эти вольности еще… и вот эти, а потом ее вот так… ей это не понравится, зато мне в самый кайф… ну и что, я же феодал, здесь все мое, и она – тоже…
– Тьфу, – сказал я вслух, – ну что за… О каких бы высоких материях ни начал мыслить, все равно на баб сворачивается. Само!
Гунтер подбежал на минутку, доложил о состоянии дел, я поинтересовался насчет Зигфрида, Гунтер с усмешкой сообщил, что доблестный сэр Зигфрид и Алан де Тридент ужрались в винных подвалах вусмерть, один отмечает блестящую победу над сильнейшим противником, а второй все еще уточняет условия поединка. Переустройство гарнизона и вообще жизни народа в замке целиком на плечах Харальда, Ульмана, Тюрингема, не говоря уже о маге Рихтере или об отце Ульфилле, этот неутомимо суется везде и всюду, стараясь побольше захапать под церковную руку.
С полудня местные воины кто нехотя, кто в охотку, приносили мне присягу, за ритуалом следили, с одной стороны, отец Ульфилла, с другой – маг Рихтер. Отец Ульфилла сокрушается, местная церковь еще в более ужасающем состоянии, чем в моем замке, тут же потребовал у меня скорейшего восстановления. Я вспомнил Тертуллиана, пообещал выделить на церковные нужды кое-что из добычи, и отец Ульфилла на некоторое время перестал обличать меня, как охвостье сатаны.
Челядь потихоньку принималась за работу, не ожидая, пока погонят пинками и ударами плети.