Ричард де Амальфи

Орловский Гай Юлий

Более того, если такой рыцарь сумеет выстроить замок и обзавестись крестьянами, то может объявить себя хоть бароном, хоть графом, если, конечно, сможет предъявить соответствующие атрибуты: верную ему дружину, подвластные деревни. И, конечно же, научиться вести себя как подобает рыцарю, с этим по рыцарскому Кодексу – строго. Сложнее с узакониванием более высокого титула: в этих случаях требуется согласие, признание и официальное дарование короля или особы королевской крови, что понятно: виконтов и баронов – как воробьев на дорогах, а герцоги и князья – штучный товар,

все на виду. Лишнего заметят сразу.

В бароны я не лезу, а вот Гунтера своей властью в рыцари произвел. Больно уж победа заметная, даже блестящая.

Глава 13

Людских ресурсов кот наплакал, но хороший менеджер должен уметь из дерьма сделать конфетку, дебила пропихнуть в президенты, а коммунизм строить с тем народом, что есть, а не ждать, когда все станут сознательными.

Гунтер повинился, что он, не спросившись моего высокого позволения, послал троих с сообщением о моей победе над сэром Гуингом Одноглазым и что теперь его вассалам, если не самоубийцы, пора бы принести присягу новому хозяину.

Я не стал пенять на излишнюю резкость формулировки, инициативу нельзя давить в зародыше, милостиво улыбнулся, похлопал по плечу, разрешил продолжать в том же духе, Гунтер ушел, осчастливленный, а я вызвал в нижний зал, он все чаще место для военных советов, Зигфрида, Алана, а теперь еще и виконта Теодериха.

Зигфрид явился, как я ожидал, вдрызг пьяным, Алан то ли крепче, то ли пьет меньше, держится хорошо, только рожа стала буряковой, виконт Теодерих трезвый, как стеклышко, но его, возможно, пока что и не приглашают, что удивительно, не может быть, чтобы обычай обмыть доспехи не был универсальным вселенским.

Доспехи на Теодерихе сияют, сверкают, отражают свет с таким неистовством, как будто сами генерируют в себе электрическую дугу. Молодой рыцарь напялил на себя все, даже боевые рукавицы… нет, это у латников рукавицы из тонкой кольчужной сетки, а сверху тонкие стальные пластинки, Теодерих отыскал настоящие рыцарские: изящные, чудо искусства, граничащее с ювелирным, когда каждый палец в кольчужке, а сверху прикрывают пластинки из закаленной стали, в то же время не мешают свободно сжимать пальцы в кулак.

Он смотрел на меня влюбленными глазами, я улыбнулся ему щедрой улыбкой могущественного вождя.

– Хорошо смотритесь, сэр Теодерих. Элегантно и сексуально… Зигфрид, сколько дней до турнира?

Зигфрид задумался, потом вспомнил про калькулятор и начал загибать на нем пальцы:

– Четыре дня до рыцарского суда… семнадцать до турнира…

– Выходит, у меня еще пять дней, – подсчитал я. – Прекрасно. Тогда надо успеть сделать до отъезда еще одну вещь. Боюсь, что только с вами. Гунтер отправится, и не один конечно, сколько-то лучников ему надо в сопровождающие – заниматься замком Одноглазого, воинов в Амальфи уже хренова туча, было семьдесят, Рассело и Хрурт рассредоточат по деревням и селам, может и новобранцев приведут, на Ульмане и Тюрингеме охрана нашего замка от внезапного нападения…

Я сделал паузу, Алан спросил туповато:

– А что выпало нам?

– Сопровождать

меня, – объяснил я. – Отец Рихтер и маг Ульфилла… тьфу, отец Ульфилла и Рихтер уверяют, что нечисть в замок не пролезет. Но подземники пролезли значит, такие же люди, как гномы, тролли, гоблины… хотя, скорее, что-то, по недопроверенным агентурным данным, вроде кобольдов. Ну, вы же знаете этих кобольдов… Я хочу пройти по их ходу, что ведет вниз. Никого не хочу принуждать, потому зову добровольцев. Кто со мной?

Все молчали, несколько ошарашенные и напуганные перспективой спуска в ад. Зигфрид молчал, раздумывал, а прямолинейный Алан сказал сразу:

– Я хорош с копьем на коне. Еще могу сражаться пешим с мечом и кинжалом. Но в подземельях мечем не размахнешься… А просто носильщиком – это ущерб моей рыцарской чести.

– А вы, сэр Зигфрид? – спросил я.

Он подумал, двинул плечами:

– Присоединяюсь к мнению благородного и отважного, вне всякого сомнения, сэра Алана. В подземелье, если придется драться, я буду ненамного лучше простолюдина. Лучше, но ненамного. В то время как наверху мы с сэром Аланом можем себя показать во всем блеске. К тому же с моим ростом, гм…

– Да, – согласился я. – Главное не результат, а показать себя во всем блеске рыцарской славы и благородной бундючности.

– Вот-вот, – сказал Зигфрид с облегчением, – кто, как не вы, сэр Ричард, поймете все потаенные изгибы прямой рыцарской души!

Молодого виконта спрашивать я не стал, этот пойдет беспрекословно, но не хотелось бы начинать с неприятных заданий. Да и, честно говоря, какая уж доблесть рубить тех подземников, которых мы прямо искапустили? А жутких чудовищ, возможно, и не встретим.

Я подумал, вздохнул, развел руками.

– Как отец нации, что не спит у карты мира, должен признать, что вы, мои дорогие друзья и соратники, правы… хотя, как всякий мужчина, предпочитаю правым считать только себя. Значитца так: оставляю на вас охрану замка. А сам с двумя простолюдинами пошустрее попробую пройти по их проклятому подземному ходу.

Зигфрид сказал с пьяной задумчивостью:

– Понимаю ваше стремление к славным подвигам, но…

– Это даже не стремление к подвигам, – сказал я, потом решил, что для них это будет слишком, рыцарь всегда стремится к подвигам, даже когда трезв, – это еще и стремление обезопасить себя и замок. Кто знает, откуда они вышли?

– Из ада, – ответил Зигфрид. Икнул, конфузился, объяснил: – Отец Ульфилла так сказал, а он знает.

– Из ада, – подтвердил Алан. – Что еще там внизу может быть, кроме ада и мертвяков?

– Увидим, – ответил я. Хлопнул в ладоши, появился слуга, я велел строго: – Немедленно приведи отца Ульфиллу! У нас церковь не отделена от государства, так что если заартачится – тащи силой!

Дверь распахнулась, отец Ульфилла часто дышал, красная мясистая рожа полна негодованием, из маленьких глазок брызжут короткие молнии. За ним двое крепких парней, морды довольные, не часто доводится применить силу к церковному деятелю, а руки чешутся всегда.