Ричард Длинные Руки – бургграф
Шрифт:
– Ты был прав.
– Я всегда прав, – сказал Бернард гордо. Потом поинтересовался: – Ты о чем?
– Они не могли просочиться через границу такой огромной толпой…
– Просочились же, – буркнул Бернард. – Нет, пробрался только один колдун. Но сильный, правда. Он-то и поднял здесь из земли павших… не знаю, простые это мертвецы или какие-то особые, но там внизу… гм… нам сказали, что опасен только колдун. А остальных живых, кого он навербовал здесь за деньги, мы уже вбили в землю по ноздри. А кого не вбили, того сожгли.
Бернард взглянул ему в лицо, перевел взгляд на меня, покачал головой, увидев на поясе прицепленный молот.
– Ну-ну,
Ланзерот сказал неожиданно:
– Надо двинуться прямо сейчас.
– Ты с ума сошел?
– Они уверены, что будем отсиживаться до утра. Утром нангулы волей-неволей уйдут под землю, вот тут бы нам и на поиски колдуна. Понятно, что он либо спрячется, либо таких ловушек настроит… А к следующей ночи, если еще доживем, он будет втрое сильнее, а вот мы…
Рудольф и Асмер, слушая вполуха, уже запрягали волов. Мы оставили коней, Ланзерот вел нас вниз тихо, скрытно, но мечи вытащили, только Асмер пока что держал огромный лук, однако рукоять меча колыхалась прямо под ладонью.
Я сжимал молот, довольно нелепое оружие, ручка непропорциональна, даже мне видно, а Рудольф и Асмер вовсе надрывают животики. Ланзерот не улыбнулся даже, он презирает молча.
В ночи, пусть и подсвеченной лунным светом, багровые костры смотрятся ярко, вызывающе. Далеко внизу, ровная цепь, идет по кругу, опоясывая курган. Понятно, все расположились прямо у подножия. Мы крались так тихо, что я усомнился в рыцарстве Ланзерота, по моему глубокому убеждению, рыцарь ни за какие пряники не согнет спину, не станет подкрадываться, а только лицом к лицу, грудь в грудь, честным оружием, даже арбалет для рыцаря стыд и позор…
Из темноты раздался тихий голос:
– Ваша милость, голову даю на отрез, колдун вон там…
Я всматривался до рези в глазах. Перед кострами сидят и лежат темные фигуры, некоторые прохаживаются между кострами. Ничего зловещего не видно, по крайней мере отсюда все выглядят просто вооруженными людьми. А мертвецы они или не мертвецы, так для меня всякий, кто умеет говорить и мыслить, – уже не мертвец, для признания мною живым человеком наличие души не требуется…
Надо мной промелькнула черная тень. Но угрозы в ней я не ощутил, в голосе было нечто покровительственное, как к тайному сообщнику. Испугавшись, я постарался не думать, что же отличает живого от неживого, взгляды человека двадцатого века могут круто отличаться от нынешних взглядов, для которых наличие души важнее, чем когито эрго сум. А я все-таки конформист, как человек двадцатого… тем более уже двадцать первого века.
За моей спиной Асмер положил на траву меч, колчан со стрелами торчит над плечом, я услышал легкий треск сгибаемого лука. Я сделал несколько глубоких быстрых вдохов-выдохов, нагнетая кислород в кровь, задержал дыхание.
Первая стрела свистнула почти бесшумно. Дальше я слышал только треск сгибаемого лука, тугие щелчки тетивы. У костров люди падали, как груши. Крик раздался, когда не меньше шести фигур распласталось, пораженные стрелами.
– Наше время! – сказал Ланзерот громко.
Рудольф ринулся вниз едва ли не раньше, я замешкался, успел увидеть, как Асмер выстрелил еще дважды и подхватил меч. Я бежал по склону, орал, размахивал нелепым молотом, клялся себе, что влуплю раз, только раз, для пробы, а потом выдерну эту великолепную полосу
Нангулы, застигнутые врасплох, все же слаженно отступили. Начали подхватывать с земли щиты, выстраиваться в боевые порядки. Ланзерот налетел, как лев, его громовой голос заглушал звон железа. Рудольф рубил и крушил, как бык, а ревел, как пароходная сирена, разгоняя лодки туристов.
Я увидел распростертые тела, у одного в руке зажат топор, а у другого и вовсе меч – длинный, со странным светящимся лезвием. Были трупы, сраженные стрелами, с копьями и странного вида алебардами, но я бросился к мертвецу с мечом. Мне бы таблетки от жадности, а то что это за нелепая страсть к мечам: за плечами – великолепный меч, такой только у Галахарда, как говорят, а я все надеюсь найти еще круче, еще острее…
От ближайшей группки один не выдержал вида такого мародерства, бросился ко мне. Я как раз наклонился и начал выдирать меч, но пальцы мертвеца вцепились в рукоять мертвой, естественно, хваткой.
Защитник бежал ко мне, уже вскинул топор. Я, не помня себя, швырнул в него молот, а сам обеими руками ухватил застывшие пальцы, с силой разогнул… и тут меня так ударило по фалангам правой руки, что я взвыл и выпустил руку с мечом.
А на землю бухнулся мой молот. Мертвеца, который бежал на меня, не стало. Еще не веря в себя, я подобрал молот другой рукой, неумело швырнул в ту группку, за спинами которой уже появился высокий старик в черной одежде со звездами на плаще. Я держал его взглядом и мысленно умолял молот попасть именно в колдуна, именно в этого гада, что прячется за спинами насильно мобилизованных…
Молот понесся, как птурс. Мне даже почудился треск вспарываемого воздуха и частые хлопки, как при взлете испуганного голубя. Страшный удар, звон искореженного металла – грудь ближайшего мертвеца расплескало, а молот развернулся по короткой дуге и так же стремительно ринулся ко мне. Я сжался, инстинктивно растопырил ладонь и попытался поймать. Впечатало отполированной рукоятью, как конь шершавым копытом. Я смотрел неверяще, потом заорал:
– Колдуна!.. Колдуна достань!..
Размахнулся и швырнул, как гранату, держа взглядом старика. Нангулы мелкими шажками двинулись вперед, у старика между вскинутыми руками заблистала зловещая сиреневая молния. Мертвецы на глазах начали расти, их плечи раздвигались, а руки становились длиннее и толще.
Кто-то из нангулов уже выставил копье в мою сторону. Двое выдвинули огромные щиты, закрывая колдуна. Молот с грохотом проломил живую стену, словно я метнул его в картонную декорацию. Раздался страшный крик. Земля дрогнула, а с неба посыпались крупные перья.
Справа слышался треск, грохот, звон, крики, рев. Ланзерот и Рудольф, как два грозных быка, ломили и крушили нангулов, вбивали в землю, рассекали на части, топтали, сбивали с ног. Асмер рубился чуть позади и первым сориентировался, закричал:
– Сэр Ланзерот!.. Ваша милость!.. Они уже не воюют!
Ланзерот двумя могучими ударами поверг еще двух, прежде чем до него дошел смысл слов своего соратника. Я видел, как даже в лунном свете бледное лицо рыцаря покрылось краской стыда, он-де рубил тех, кто бросил оружие!
Нангулы оружия не бросали. Они просто перестали замечать нас. Молча и равнодушно, уже не люди, а в самом деле живые мертвецы, застывали неподвижно и тут же медленно погружались в землю, как в воду, но без всплеска, без волн или плавно расходящихся кругов.