Ричард Длинные Руки – эрцфюрст
Шрифт:
Зольмс пробормотал:
— Ваше высочество, но более красноречивого человека, чем вы, уже и на свете нет, наверное…
Фортескью поддакнул:
— Вас послушать, ваше высочество, одно удовольствие! Столько наговорите, что душа радуется, а потом стоишь вконец обалделый и думаешь: а что он сказал?
Я проворчал:
— Потому что я демократ по воспитанию и, как всякий нормальный и психически здоровый человек, деспот и тиран в душе, в сердце и в каждой косточке! Потому такой сдержанный и благоразумный, на свое красноречие внимания не обращаю. Говорит, и пусть говорит.
Зольмс испуганно отшатнулся.
— Я?.. Я — рыцарь!..
— Понятно, — сказал я, — тоже работать не любит. Даже на Отечество, дым которого так сладок и приятен… Тогда почему вы не с войском топаете в сторону Тоннеля?
Он вскрикнул:
— Меня не взяли!
— Почему? — поинтересовался я. — Вы такой ценный работник или же были в отрубе после очередной пьянки?
Фортескью сказал с противной улыбочкой:
— Его лорд Рейнфельс оставил. Вместо себя. А сам ушел с войском.
Я отмахнулся.
— Разбирайтесь сами. Это я — рыцарь… И сегодня же догоню войско.
Часть третья
Глава 1
Бобик бодро несется огромными скачками, подпрыгивает на бегу, будто ловит бабочек или стрекоз, а может, и ловит, жизнь хороша, солнце жжет спину, а на той стороне Хребта, как помнит, сыро, слякотно и холодно.
Я обогнал большой отряд пеших воинов, затем еще и еще, наконец настиг рыцарскую конницу.
Все двигаются вдоль железнодорожного полотна, там пробита достаточно широкая тропа, чтобы двое всадников ехали бок о бок. Меня приветствовали весело, уже знают, с этим лордом везде победа и добыча.
Я отвечал тоже весело и бодро, хотя сердце стучит тревожно. На этот раз, ребята, не будет ни добычи, ни побед, ни славы. И двигаемся совсем не на войну. А мне погано, потому что хоть так и правильно, но гадостное ощущение, что обманываю доверившихся мне.
Наконец показался головной отряд, я придержал коня, несколько встревоженный, все расположились на отдых, хотя вроде бы рановато, затем увидел на железнодорожной линии две платформы, вздохнул с облегчением.
Воины начали подниматься, приветствуя, я вскинул руку в ответном жесте.
— Это моя вина, — сказал я честно, — припозднился чуть. Но теперь все пойдет без задержек. Сэр Гевекс!
Палант подбежал, придерживая рукой меч в ножнах.
— Ваше высочество?
— Ваш отряд?
— Да, ваше высочество!.. Имею честь им командовать.
— Начинайте погрузку, — велел я. — Как и было сказано моей светлостью, сперва командующих и военачальников, на вторую платформу, что крытая, — их коней.
— Слушаюсь, ваше высочество!
Он унесся, прыгая через ноги отдыхающих. Я посмотрел вслед с удовольствием. Вот что значит полевой командир из простых рыцарей. Не размышляет на тему: а не унизит ли свое достоинство высокорожденного лорда, если ускорит шаг, не достойнее ли идти медленно и вразвалку, время от времени останавливаясь поговорить с такими же высокородными и знатнейшими, а также просто знатными?
Платформы для перевозки строить достаточно просто, хотя и сложнее, чем в моем срединном. Там вообще брали готовые тележные оси с насаженными на них колесами, а здесь из-за расширенной колеи оси приходится изготавливать по новому шаблону, что замедляет работу, да и сами короба впятеро, если не вдесятеро шире, а в длину так вообще чудовища. Мастера чесали затылки и не верили, что отыщется сила, способная тащить такие телеги, но если лорды желают именно такое вот чудовище, то что ж, сделаем, лишь бы платили.
Воины с изумлением рассматривали тяжелые платформы, каждая размером с сильно вытянутый зал с недостроенными стенами, а я, повернувшись к ним спиной, с опаской и надеждой смотрел на приближающуюся крытую повозку, грязную, заляпанную зеленой жижей, с листьями болотных растений на колесах, тянут две замученные лошадки.
Наконец они приблизились, аббат Тибериус выбрался наружу и поспешил ко мне, тоже заляпанный болотной грязью, запыхавшийся, с ряской на плече.
— Простите, ваше высочество, — сказал он, переводя дыхание, — священники зря рискнули напрямик… Думали, та проклятая топь в такую жару подсохла… Я поспешил навстречу, фух, еле вытащили телегу и коней… Бедные животные… Пусть их покормят и дадут отдохнуть…
Я заверил нетерпеливо:
— Да, конечно, святой отец. Вы могли бы и не таскать сами, разве здесь мало крепких ребят?
— Свои ошибки надо исправлять самому, — ответил он, все еще хватая широко раскрытым ртом воздух и держась за сердце.
— Это не ваша ошибка, — напомнил я, — а двух слишком умных оболтусов, что решили, будто здесь везде, как в Геннегау, городская площадь.
— Вся церковь, — ответил он сипло, — один человек…
Я махнул рукой.
— Отдышитесь, и пусть приступают. Вы знаете, что делать.
Он покосился на рыцарей в белых плащах с красными крестами на груди.
— Да, ваше высочество, во имя Господа.
— Во имя Господа! — ответил я громко. — Да будет Имя Его, да будет слава и честь…
Он оглянулся на повозку, оттуда выбрались двое священников, одного я даже узнал в лицо, не такие уж и молодые оболтусы, суровые и бестрепетные, в Геннегау их уважают и с их мнением считаются даже лорды.
Я перевел дыхание, стараясь не показывать, что меня пусть не трясет, но иногда потряхивает.
Паровоз, увы, несмотря на простоту устройства, еще не готов. Простенький бы уже сделали, их в старину, кстати, называли «самоварами», но я заказал сразу большой, чтобы мог тащить несколько платформ с грузом, а с этим постоянно технологические сложности, все-таки клепают простые кузнецы и оружейники, которым трудно понять, что им твердят эти сумасшедшие монахи-цистерианцы.
Оба священника начали читать молитву громкими ясными голосами, рыцари обнажили головы и опустились на колени. Отец Тибериус первым сдвинулся с места, священники пошли следом, трижды обошли весь лагерь, в том числе и оставляемый паровоз, продолжая читать и держа в руках Святое Писание.