Ричард Длинные Руки — эрцгерцог
Шрифт:
– Да, ты полная хозяйка… И все же есть силы, которые властвуют даже здесь.
Я не понимал, смотрел то на Галахарда, то на хозяйку. Нахмурилась, засмеялась принужденным смехом:
– Но, может быть, я еще не пустила в бой самые сильные чары?
Галахард улыбнулся, смолчал. Их глаза сомкнулись. В его серых глазах была глубокая печаль и нежность, а в ее огромных глазищах метался гнев, раздражение, жажда поставить всех на колени и что-то еще, настолько странное, чего я никогда не ожидал от колдуньи.
– Что это за власть? – потребовала она.
Галахард с трудом расцепил
– Ты ее уже ощутила.
– И все-таки?
– Элия, – сказал он, – ты знаешь, эта сила есть. Она не проявляет себя так явно, как твое волшебство, но она… существует.
Он прямо взглянул ей в глаза. Его взгляд был честным и прямым. Фея даже вздрогнула и на миг увяла, но пересилила себя, улыбнулась печально, теперь в ее огромных глазах возникла боль. Мне почудилось, что она вот-вот расплачется.
Я смотрел на Галахарда во все глаза. Рыцарь горит в невидимом огне, но и хозяйка, похоже, не может перетащить его из огня на свое роскошное ложе. Но сам ли сэр Галахард не может покинуть этот замок или… не хочет?
– Благородная госпожа, – сказал я со всей местной учтивостью, – есть сила, которая проникает через все магические стены. По воле Господа нашего двигаются светила, что уж говорить о нас, его верных воинах?
Я заставил себя перекреститься. Рука Галахарда дернулась, но бессильно упала. Я стиснул челюсти, рыцарь под властью чар, он сам ничего не сделает, чтобы спастись от злой волшебницы.
Она выкрикнула:
– Следи за словами, наглец! И без всяких чар нет на свете мужчины, который бы устоял… Да, сейчас я держу этого доблестного рыцаря только властью волшебства. Но что остается? На него не действуют моя внешность, мой голос…
Галахард с грохотом опустил кулак на дубовый стол. Тот подпрыгнул, словно это был легкий походный столик. Лицо рыцаря исказилось болью.
– Не действует? Ох, если бы не действовали!
Она обратила к нему лицо, глаза вспыхнули надеждой:
– Сэр Галахард?
– Всякий раз, – сказал он с неимоверной мукой в голосе, – когда я вижу тебя, когда я слышу тебя… я теряю рассудок! Твой голос крушит мою волю, как ураган молодые деревья, земля выскальзывает у меня из-под ног! Я хочу видеть только тебя, слышать только тебя…
Ее щеки расцвели, как маки, в глазах заблестели слезы. Она протянула к нему руки:
– О, Галахард!.. Наконец-то!
– …и лишь с неимоверным трудом удерживаюсь, – прошептал он горько. – Не знаю, зачем… но удерживаюсь. Я – Галахард. Я не могу поступать, как поступил бы простолюдин. Я не знаю, что это, но нечто в моей бессмертной душе не дает мне утонуть в похоти. Господь наш сотворил меня по своему образу и подобию… меня, а не рогатый скот, что бегает в лесу и пасется в поле! Значит, я не должен поступать как скот, который бы уже напрыгнул с налитыми страстью очами… Отец мой Всевышний следит за мной. Я не опозорю своего родителя…
Я съежился, слова с губ Галахарда срываются горячечные, торопливые, словно он уже и не рыцарь, а монах или даже отшельник-проповедник, входящий в экстаз. Лицо побледнело, но сам Галахард выпрямился, откинулся на спинку кресла, глаза сверкают яростно.
С
– О, Галахард, – воскликнула она, – Галахард… Все эти ночи я вижу тебя в своих горячечных снах! Ты являешься мне, там я в твоей полной власти, и там ты делаешь со мной все, что хочешь… а я счастлива быть твоей возлюбленной, твоей служанкой, твоей рабой… всем, что ты хочешь, но только бы находиться при тебе, видеть тебя!.. Почему там я в твоей власти?
Я кашлянул, привлекая к себе внимание, сказал просительно:
– Благородная хозяйка, но можно ведь все решить? Отпусти доблестного рыцаря. Он создан для подвигов. Его ждут сражения, битвы, он слышит зов боевых труб. А здесь уже отдохнул… достаточно.
Они оба посмотрели на меня так, что я залился горячей краской по самые кончики ушей и спросил себя в отчаянии, какую же глупость брякнул на этот раз?
Их взгляды встретились. Что-то общее промелькнуло в их глазах, а на лицах появилось одинаковое выражение. Галахард раздвинул плечи, во всем облике проступала решимость. Волшебница медленно качнула головой.
– Нет, наивный юноша. Я не отпущу его…
– Почему? – спросил я. – Ты ведь мучишь его.
– А он мучит меня, – ответила она.
– Так отпусти, – повторил я. – Не понимаю…
Она покачала головой.
– Нет. Уехав, он увезет и мое сердце. И тогда я умру.
«А возможно, умрет и он», – подумал я с внезапным прозрением. Этот мир еще очень юн. Это я… уже старик.
Глава 20
Ворота поднялись так же бесшумно. Огромный конь понес меня в жаркий полдень. Я повертелся в седле, чувство полной беспомощности снова стиснуло сердце. Там, где восходит солнце, – восток, на противоположной стороне, понятно, запад. Но в какой стороне юг, север? И где река, через которую мы сумели уйти от чудовищ?
Конь, не чувствуя указующей длани, немедленно свернул в сторону роскошных кустарников. Солнце в зените, серые на рассвете ветви сейчас темно-зеленые, а то и вовсе изумрудные настолько, что в глазах прыгают зеленые зайчики. Блестят крупные капли клея, в свежем воздухе весело носятся то ли мухи с длинными сверкающими крылышками, то ли эльфы…
Ветка хрустнула в мощной пасти. Конь тут же застыл, уши приподнялись, как у волка. Из очень дальнего далека донесся стук копыт, а затем и сильный мужской голос. Кто-то галопом несся в нашу сторону, во все горло распевая что-то походное, боевое, с выкриками и улюлюканьем.
Я заставил коня попятиться. Стук копыт стал громче, из-за деревьев выметнулся на крепкой лошади, укрытой попоной в крупную шахматную клетку, рослый по здешним меркам молодой рыцарь. Доспехи, как жар, сверкают все металлические бляхи, пряжки и застежки как на самом рыцаре, так и на его коне. Длинные белокурые волосы шевелит ветер, лицо чистое, бесхитростное.
В руке рыцарь держал копье острием вверх. Я только успел подумать, как он ехал, не задевая этой оглоблей ветвей, как рыцарь увидел меня, обрадовался: