Ричард Длинные Руки – герцог
Шрифт:
Подошва соскользнула на слизи, я упал, ударился больно спиной, смертный страх впился в сердце: падаю со стены! Ужас охватил с такой силой, что я взмолился: только бы уцелеть, ну что же это такое, я же должен остаться жив, я должен еще вернуться и надавать этим гадам…
Падал долго, затем сильный удар выбил дух, меня понесло вниз по крутому склону, трещат ветки, сильные толчки в плечи, бедра, я сгруппировался, кое-как закрыв руками голову.
Вселенная мелькала и крутилась, как юла. Наконец толчок, я с трудом понял, что все, кончилось,
Мир все еще пытался вертеть меня вокруг оси, я цеплялся взглядом за что-нить заметное и двигался сравнительно прямо, а потом перехватывался дальше.
Далеко за спиной послышался злобный разочарованный вой. Я сдержался от желания обернуться и, вскинув кулак, похлопать другой ладонью по бицепсу, не поймут, тупые. Хотя есть жесты интернациональные, а то и общие для любого мира…
Впереди начал приближаться жуткий лес, исполинские деревья переплетены в жуткую сеть, между ними свисают гигантские лохмы плесени, тины. Запах гниющих водорослей стал так силен, что я остановился, хорошо бы обойти…
Сердце радостно взвизгнуло, как щенок при виде обожаемого хозяина. На востоке медленно светлеет, вот-вот прокричат петухи, и уже чувствуется, как приближается та особая волна незримого света, что не от солнца, потому что первозданный свет – это особый свет, а солнце и прочие звезды с луной созданы опосля, вот сейчас весь Темный Мир исчезнет, останется за гранью, я спасен!..
Я оглянулся, сердце барабанит о грудную клетку, как ни измучился, но я победил, а раны на победителях всегда заживают быстрее, чем на побежденных… и вообще…
Дыхание остановилось, вот оно, то радостное тепло и ощущение счастья, уже на горизонте, уже близко…
Теплая волна приблизилась, налетела, искупала в счастье. Чудовищный лес из водорослей и плесени исчез, на его месте радостная оливковая роща, красивая и декоративно растопырившая ветви. На опушку выбежала самка оленя, чутко поводя длинными смешными ушами, за ней бежит, жалобно блея тоненьким голоском, крохотный олененок на длиннющих подгибающихся ножках…
Я остановился и, переводя дыхание, неспешно оглянулся. Страх стегнул по нервам с такой силой, что едва успел качнуться в сторону. Мимо пронеслось, оставив на щеке омерзительную слизь, нечто гибкое, как ящерица, а дальше вон бегут еще с десяток.
Одурев от ужаса, я оступился и покатился с холма, в голове закружилось, а перед глазами эти оскаленные морды, выпученные глаза, блестящие зубы…
Внизу я подхватился и бросился со всех ног в сторону далекого Альтенбаумбурга, его мрачные громады не спутаю ни с чем, но… почему эти твари здесь?
Я бежал, а впереди наметилась и начала расширяться странная полоса. Сердце сжалось, раньше разума сообразив, что это край гигантского разлома, который я видел со стены крепости. Ужас пронзил с головы до ног, колени начали подгибаться, однако за спиной свирепый рев гремит громче и торжествующе, я слышал, как все ближе трещат под тяжелыми лапами камешки, почувствовал жаркое дыхание…
Остановиться и драться, мелькнула безумная мысль. Погибнуть с оружием в руках!
Нет, они мое тело на растерзание не получат, я из последних сил наддал, край ринулся ко мне, как волна цунами, я оттолкнулся и прыгнул в пустоту.
Внизу острые камни, ничто не спасет, мокрое пятно останется, сейчас бы в птеродактиля…
Нечто острое вцепилось в мои плечи, кожаный дублет затрещал, но падение замедлилось. Сердце выскакивает из груди, я с огромным трудом повернул голову. Надо мной с огромным усилием бьют по воздуху большие, почти прозрачные и очень знакомые крылья.
Земля приближается слишком быстро. Я задержал дыхание, собрался, удар, меня перекатило несколько раз по сухой каменистой земле, дальше я вломился в кустарник, переломал кучу веток и остановился наконец, чувствуя боль во всем теле.
Когда я поднялся, Иллариана лежала там же, где и упала, руки раскинуты беспомощно, кровь на щеке, изорвано платье, левая стопа неестественно вывернута.
Я быстро вправил ей ногу, Иллариана застонала и открыла глаза, такие огромные, лучистые, я ощутил, как по мне прошла незримая теплая волна счастья.
– Ты… цел, – произнесла она тихо, – прости, я надеялась, что смогу тебя удержать…
– У меня нездешние пропорции, – сказал я, задыхаясь от боли в сломанных ребрах. – В смысле, зад тяжеловат. Иллариана, как ты решилась?
Она приподнялась, села, снова посмотрела на меня, все еще с тревогой, но внимательно и с вопросом в ясных глазах.
– Я думала, разобьемся оба…
– Не разбились, – заверил я. – Ты очень сильная.
Она покачала головой:
– Нет… Мы почти разбились. Спасибо, ты залечил мои раны.
– Совсем немного, – заверил я. – Царапины. А вот ты спасла мою шкуру, это точно. Она не слишком ценная в выделке, но я берегу ее, как память. Позволь, я помогу тебе встать.
Она грациозно подала мне руку, сама императрица не смогла бы протянуть с таким достоинством и женской грацией. Я галантно поднял ее, настолько удивительно легкую, что просто не понимаю, как она могла решиться хватать меня в падении. С таким собственным весом и кошку унести проблемно.
– Зачем ты это сделала? – спросил я.
Она ответила несколько растерянно:
– Не знаю… Однажды так остро захотелось увидеть тебя… и чтоб ты снова взял меня на руки! Это такое волшебство, с ним ничего не сравнится. Я только об этом и вспоминала.
Я легко подхватил ее на руки. Ее тело, поистине птичье, показалось невесомым.
– Вот так?
Она обняла за шею, прижалась всем телом. Я едва услышал счастливый шепот:
– Да…
Я осторожно прикоснулся губами к ее золотым волосам, пахнут спелыми травами, счастьем и женским теплом.