Ричард Длинные Руки – король

Орловский Гай Юлий

Она растерянно хлопала глазками, милое личико выразило непонимание, наконец пролепетала:

– Сэр Ричард?…

– Вам нужно вернуться к себе, – сказал я твердо. – Сейчас я только верховный главнокомандующий объединенными войсками. Пробуду им до завтра, увы!.. Труба зовет, я должен ответить на этот чистый небесный зов.

Бобик посмотрел на меня с негодованием, а ее хорошенькая мордочка искривилась, выражение стало такое, что вот-вот заревет, но вовремя вспомнила, что мужчины не переносят женских слез, считая запрещенным приемом вроде удара в спину или ниже пояса, через силу улыбнулась и прощебетала:

– Хорошо,

ваше высочество! Как скажете, ваше высочество!.. До свидания, ваше высочество…

Я галантно проводил ее до двери.

– До свидания, принцесса. Приятных снов!

Кто там ждет в коридоре, трусливо интересоваться не стал, чувствую себя хуже некуда, я же не целомудренник и не аскет, какого же хрена, что за указы-приказы, когда сейчас уходит по коридору тепленькая и мягкая, пальцы сами по себе дернулись, уже хватают и мнут сладкую плоть, да что это со мной…

Мое тело даже вернулось к двери, ладонь упала за ручку, но так и застыла, я же в самом деле не только самец, хотя тот во мне сейчас визжит, падает на спину и орет в истерике, подай ему прям сейчас и немедленно.

– А вот шиш тебе, – прошипел я. – Трудно быть человеком, но надо, хоть и непонятно, зачем.

Бобик посопел и с грохотом бухнулся на пол, выбрав место на середине кабинета. Вот именно, говорил его взгляд, зачем. Надо жить, как вот он, легко и радостно.

Что это я совсем, мелькнуло в голове рассерженное. Не лучше ли быть демократом, тем все можно, свобода и самовыражение, а я тут весь скован цепями морали, да еще и сам себе прицепляю пояс верности, идиот высокоморальный.

Шаги в коридоре затихли быстро, моя стальная воля хоть и малость расплавилась, но вернула меня к столу, но теперь никакие идеи не кажутся важными. Самую главную заповедь Творец дал еще Адаму: плодитесь и размножайтесь, а я сейчас уклоняюсь от ее выполнения. Как же так, неужели разнузданные демократы ближе к пониманию целей Создателя, чем я, паладин Господа?

Оторвав себя от двери и снова усадив за стол, я прошипел зло:

– Да пусть хоть весь мир одемократеет! Всем назло останусь мужчиной и рыцарем… И даже сам над собой не стану смеяться. Ну, по крайней мере, не сейчас вот так сразу. Потом… не знаю.

Наконец распределил, кому куда идти, а кому оставаться в Сакранте, проложил маршруты, определил время, а если с погодой будут нелады – ранняя весна или слишком поздняя, Аскланделла внесет коррективы.

Петухов здесь не слышно, однако чувствую, что лег под утро, снова не высплюсь. В висках бьется пульс, слышу отчетливо шум крови, это же какие великие мысли должны бы сейчас рождаться, но почему-то думаю про всякую хрень, даже какие-то жопы поплыли перед глазами… не заснуть бы в дороге, в мороз многие вот так, а просыпаются кто в раю, кто в аду.

Итак, я кронпринц Сакранта, наследник трона. Но здесь мне ловить нечего, король Леопольд еще не стар, а удавливать его не стану, это вроде бы нехорошо. Но главное то, что в Гиксии у меня еще больше власти, там я вообще принц-регент, как бы правлю королевством… хоть и не правлю, однако же могу править!

Нет, не стану туда влезать и выказывать свои права. Даже не запущу лапу в королевскую казну, ее пока еще не стали называть государственной, потому это не преступление, а как бы добыча… нет, мне ее доверили на добровольной основе, а за доверие нужно платить доверием, иначе сам себя уважать не буду, а это вообще, говорят, плохо, хотя демократы бы не поняли моих терзаний. Да я и сам себя иногда плохо понимаю, амбивалентника хренова.

Что еще… ах да, мне принадлежат еще две трети Турнедо, я же граф Армландии, а в той я вообще после моих громких побед почти герой из древних легенд.

Ламбертиния тоже моя, хотя сперва придется об этом кому-то напомнить быстро и жестко, только надо подумать, как это сделать. К Барбароссе настолько теплое чувство, что даже не знаю, как реагировать на его действия.

Ну не утерпел, не утерпел, сколько лет готовился прыгнуть на это маячащее перед глазами герцогство, но явился я и опередил!.. Какое разочарование… И уже совсем было смирился, но тут нашествие несметной армии Мунтвига, я ринулся защищать свои северные земли, но что может сделать мальчишка против опытного полководца, что уже двадцать лет водит армии?

И когда от меня никаких вестей, то Барбаросса не выдержал… То ли сам, то ли поддался уговорам своих лордов, но важно ли это? Они вторглись в земли, что под моей защитой, вытеснили с боями мои войска, тем пришлось отступить в Вендовер, увозя и эльфийку, и теперь я просто обязан реагировать на оскорбление…

Не отомщу, как они это понимают, – потеряю всякий авторитет и уважение. А здесь с уважением теряют и власть.

Я только-только смежил веки, как Бобик, исполняя обязанности петуха, громко и сладко зевнув, подошел к кровати и встал на меня передними лапами, придавив, как бревнами.

– Чего? – спросил я спросонья.

Он повернул голову к двери. Я вслушался, в самом деле кто-то переступает с ноги на ногу. У Бобика такой слух всегда, а у меня, когда сильно сосредоточусь.

– Вот сам и принимай, – буркнул я.

Он опустился на все четыре, подумал и пошел к двери. Я сбросил одеяло, сел, зевая и потягиваясь, а в дверь деликатно стукнули.

– Зигфрид, – крикнул я. – Почему ты его не зарубил на месте?

Дверь приоткрылась, Зигфрид просунул голову, ехидно заулыбался, видя меня сонного и всклокоченного.

– Колебался, – объяснил он. – Вдруг не совсем одобрите…

Я махнул рукой.

– Впусти. Это Альбрехт, он с утра безобидный.

Он сказал удивленно:

– Верно. Мне бы так видеть сквозь двери!

– Бесстыдник, – сказал я.

Альбрехт вошел свеженький, одет с иголочки, щеголеват, но это у него всегда, на лице жадное нетерпение.

– Ну как маршруты?.. Доброе утро, ваше высочество.

– Не трусьте, граф, – сказал я. – Вы отправитесь с первым же отрядом. На то Плато Лягушек…

– Ракушек, ваше высочество.

– Сюзерену нельзя указывать такое, – сказал я, – пусть Ракушек, какая разница? Может быть, лягушки той эпохи носили на спине ракушки?.. Или на животе, чтобы не царапать пузо? Лягушки, как и люди, тоже разные бывают.

– Простите, ваше высочество, – сказал он смиренно, – я так-то не подумал, что раньше могли жить другие лягушки.

– Потом, – сказал я, – попрете без остановок дальше на юг. Там я вас встречу. А карту забирайте прям сейчас. У кого головы дырявые, пусть сделают себе по копии, а то заблудятся.