Ричард Длинные Руки — курпринц
Шрифт:
Я крикнул издали:
— С коней не слезать, буду рубить головы конным в знак особых заслуг! Такого еще не было? Введем!.. Макс, ты крайний, вот и ответствуй, за время моего отсутствия какие происшествия в лагере?
Макс в изумлении широко раскрыл невинные голубые и просто дивно эльфиные глаза.
— Ваше высочество, какие могут быть происшествия, если вас нет?
— Я тебе это припомню, — пригрозил я. — Ишь, вон лыбятся, принца не уважают. Кстати, уже курпринца, но слово какое-то корявое, потому
Все смолчали, озадаченные, только Альбрехт заметил ехидно:
— Ух ты, уже курпринц… То-то я смотрю, на вас какая-то странная мантия, да и эта корона, гм… Нельзя нам вас отпускать из лагеря, обязательно во что-то вляпаетесь. Но, Макс, его высочество право: не стоит такое запоминать.
Макс спросил наивно:
— Почему?
— Скоро сэр Ричард, — объяснил Альбрехт, — получит корону короля, тогда да, отметим. А это неизбежно, теперь такое и без предсказателей видно, а если кто будет спорить, тому можно плюнуть в его бесстыжие.
— Как некрасиво, — укорил я.
— Зато по делу, — сказал Альбрехт. — И вообще… дуракам можно.
— В курпринцстве, — возразил я, — свои прелести и преимущества. Никто не знает толком, что это, потому можно толковать всегда в свою пользу. От неприятных моментов увиливать, а нужное заграбастывать, да побольше, побольше!.. Что говорят разъезды Норберта?
— Крупные соединения, — доложил Альбрехт уже серьезно, — идут на юг, не останавливаясь и не поворачивая в нашу сторону. Понимаю, вам обидно, но я пока рад, что на нас не обращают серьезного внимания.
— Не видят угрозы, — вставил Макс с обидой.
— Я не честолюбив, — заметил я. — Пусть не обращают подольше. Донедообращаются! Что с остальными?
Альбрехт повернулся к полководцам, Клемент проговорил солидным басом:
— Ваше высочество, я выдвинусь завтра-послезавтра, как и просил граф Максимилиан. Норберт уверяет, что для его пехоты не будет угрозы по крайней мере с неделю. А к тому времени мы пойдем уже впереди.
— Обоз?
— Из подвод только две пришлось ремонтировать серьезно, — сказал Альбрехт. — С остальными все в порядке, если не считать, что где ремни заменили, где спицы поправили. С провиантом тоже все в порядке, запас на две недели.
За их спинами послышался тяжелый вздох. Клемент и Сулливан подали коней в стороны, из-за их спин выехал на крупном муле епископ Геллерий, и тоже, как мне показалось, празднично принаряженный, даже медная цепь с крестом на груди блестит особенно ярко.
— Ваше высочество, — сказал он, опустив «сын мой» и «сэр Ричард», что означает некоторое похолодание, — а вот с этим я не согласен и весьма осуждаю! Даже от имени Вселенской Церкви.
Я спросил встревоженно:
— Что стряслось?
— Конники Норберта, — сказал он гневно и повысил голос, — забрали скот и зерно
Военачальники, как я заметил, ежатся, отводят взгляды, признавая вину. И хотя война должна кормить себя сама, но все-таки какие-то нормы есть, и даже когда их нет, то они все-таки есть, мы же чувствуем, что есть, и тогда определяем рамки сами.
Я бросил взгляд на их смущенные лица, мне только совестливых полководцев недоставало, это же гибель для армии, покачал головой и воскликнул патетически:
— Ваше преосвященство, но это же сделано именно ради этого же народа!.. Когда у них закрома полны, а сами сыты и пьяны, вы сами знаете, чем занимаются эти бесстыдники!.. Ну знаете же, по глазам вижу. Наша святая задача заботиться о простом люде, а для этого надо, чтобы он поменьше думал о соседских женах, а больше о душе и пропитании для семьи!
Военачальники начали вслушиваться внимательно, епископ проговорил обескураженно:
— Но ведь наши…
— Сожгли их дома? — изумился я. — Так на то, чтобы отстроить простой дом, достаточно двух-трех суток, а за неделю можно отгрохерить о-го-го какие хоромы! Но зато любой крестьянин будет делать дом с учетом ошибок прошлого строительства и новый создаст обязательно лучше прежнего, это закон арифметической прогрессии! Только так и совершенствуется строительное дело, повышается уровень мастерства и зодчества, квалификации и, в общем, благосостояние народа!..
Лица военачальников светлеют на глазах, виноватость исчезла, кто-то уже заулыбался и расправил плечи.
Геллерий нахмурился, сказал нерешительно:
— Но выгребли из амбаров и все зерно…
— Пост полезен, — заявил я уверенно. — Вы что, Библию не читали?.. Пост — это власть духа над плотью! Духа, который нам дал Господь, над животными запросами, а в них, как вам известно… известно же, по глазам вижу!., сидит дьявол. Когда человек постится, над ним меньше имеет власти Князь Тьмы с его сатанинскими картинками голых баб с вот такими… ага, знаете!., а сам человек больше думает о работе на завтрашний день, что безусловно угодно Господу!
— Гм, — сказал он сердито, но изрядно поколебленный моим напором неистового христианства, таким оно было лишь в первые годы времен катакомб, — вы весьма… радикальны, сын мой.
— Во имя Господа, — сказал я торжественно и перекрестился так размашисто, что он опасливо отодвинулся, уклоняясь от моей мощной длани. — Во имя славы Господней и торжества духа над плотью!
Он пробормотал:
— Во имя Господа…
Альбрехт первым воскликнул подчеркнуто благочестивым голосом:
— Во имя Господа!