Ричард Длинные Руки – ландесфюрст
Шрифт:
— Он обратился, — сказал он с торжественностью, — за помощью к герцогу Вирланду Зальскому!.. Тот в свое время собрал в своей крепости Аманье достаточно большое войско…
Я сказал пораженно:
— Вирланд Зальский… Ну да, как я не подумал! Честно говоря, я про него вообще забыл, как про что-то активное. А для него призыв Сулливана самый удачный шанс спасти лицо…
— Ваша милость?
Я пояснил:
— Что ему оставалось, когда Сен-Мари в моих руках, а он поклялся блюсти верность Кейдану?.. Сидел в своей неприступной крепости
Он кивнул.
— Именно. Но на его клич, как и в прошлый раз, моментально собрались отряды его вассальных лордов. Им, в отличие от сулливановских, идти к Тараскону всего сутки-двое. Он в самом деле тут же, не мешкая, повел их на помощь барону Сулливану. Если бы не Вирланд, пираты все-таки захватили бы порт.
Я сказал встревоженно:
— Значит, силы у них даже для разведки выделяются весьма, весьма…
Он снова кивнул, наконец сказал просительно:
— Ваша светлость… но что там… как повернулось?..
Я посмотрел на него со снисходительным удивлением.
— А вы, сэр Жерар, сами как думаете? Или хотите меня обидеть сомнением в моих талантах полководца, дипломата, стратега, тактика, знатока бабочек и вообще, мать вашу, культурного эстета?
— Судя по вашему лицу, — сказал он, — и ребячьему подпрыгиванию на месте… в кресле гвоздь?.. то все как-то разрешилось. Но… как?
— Весьма, — ответил я уверенно, — и зело. Давайте пожрем чё-нить перед Советом. Заодно и подумаем. И врут те, кто говорит, что во время еды кровь отливает от головы и приливает… к желудку.
Он почтительно наклонил голову.
— Золотые слова, ваша светлость. На пиру приходят самые здравые мысли. Конечно, когда еще не слишком весел.
Слуги заносили в кабинет еду и вино, я ел демонстративно жадно, это всегда воспринимается хорошо, сэру Жерару все-таки в общих чертах рассказал, что и как случилось в Турнедо и даже в Варт Генце, должен знать, как реагировать, затем по ту сторону двери послышались шаги, ее распахнул слуга в строгой темной одежде с белым воротником, через порог перешагнул высокий человек в сером, лицо тоже серое, даже глаза умело сделал оловянными, но в них заблистала жизнь, когда я обратил на него взгляд.
— Ваша светлость, — сказал он и низко поклонился. — С прибытием.
— Спасибо, Куно, — ответил я. — Есть хочешь?
— Спасибо, ваша светлость, — ответил он, — я как раз очень хорошо пообедал, как будто чуял, что вы нагрянете и мне держать ответ.
— Много наворовал? — спросил я.
— Мог бы больше, — ответил он, — но тревожусь насчет другого…
— Ну-ну?
— Приходилось делать всякое-разное, на что лучше бы спрашивать у вас разрешения…
— Зачем?
— Ну, чтобы не виноват в случае чего. Если виноваты вы, то как бы никто не виноват. Вы ж не бываете виноватым по определению…
Я в
— Я тебе разрешил даже вешать. Простолюдинов — просто так, благородных — с письменным обоснованием для объяснений перед родней. Мне главное — здоровая экономика.
— Уже выздоровела, — сообщил он. — Очень хорошие доходы приносит торговля с варварским Севером. Простите, так у нас называют все королевства по ту сторону Большого Хребта. Налоги поступают регулярнее, чем при прошлом короле. И в большем количестве. Хотя ваши новые хозяева, которым вы раздали владения, еще не полностью освоились…
— Значит, — сказал я с удовлетворением, — будут еще больше. Хорошо. Ты как, наворовал и на покой или будешь пахать дальше?
Он скромно улыбнулся.
— Мне нравится пахать. Это интереснее, чем вино и женщины.
— Тогда тебе работы будет больше, — сообщил я.
Сэр Жерар вышел на голоса в коридоре, отсутствовал некоторое время, потом явился уже ровный и бесстрастный, словно копирует нового посетителя.
— Альбрехт Гуммельсберг, — произнес он бесцветным голосом, — барон Цоллерна и Ротвайля.
Барон вошел быстро и порывисто, как всегда щегольски одет, весь в новеньком, только что с иголочки, быстро и весьма изящно поклонился, но довольно дежурно — к своим можно и без поклона, но здесь канцлер по хозяйству из местных, потому вот так, с полупоклоном…
На меня быстро и остро взглянули серые глаза, очень живые и моментально все схватывающие, барон тоже явно не тратит лишнее время на вино и женщин. Какое-то тратит, но не лишнее.
Он остановился, соблюдая этикет, я произнес:
— Барон?
Он поклонился еще раз, уже рассматривая меня в упор.
— Ваша светлость?..
— Садитесь, барон, — пригласил я. — Раз уж Куно настаивает на выстаивании как слуга. Боится, что если посажу, так уж посажу.
Барон чуть отодвинул кресло и сел, на Куно взглянул с одобрением.
— Правильно делает. Это вообще жук: еще ни у кого из наших не вызывает антипатии, а это удивительно. Судя по вашему лицу, сэр Ричард, у вас есть… новости.
— Некоторые, — ответил я скромно, едва не лопаясь от гордыни, прости мня господи, слаб человек, а уж человечек так и вааще, — сейчас соберется Совет, сразу уж выложу. А то охрипну всем повторять одно и то же.
Он сказал наставительно:
— Верно делаете, мой лорд. Иначе поймать на брехне могут, сравнивая разные варианты.
Я хлопнул в ладоши, явился слуга, я кивнул на стол.
— Убери все.
Появились еще двое, унесли прямо со скатертью, через минуту появился сэр Жерар и остановился, глядя, как мне всегда кажется, с укором, хотя это у него такое сочетание генов.
— Ваша светлость, Тайный Совет собрался в большом зале.
Я изумился:
— Что, все пришли?
— Все не могут, — ответил он, — вы же ввели даже таких, как Норберт Дарабос, а его даже в Гандерсгейме найти трудно…