Ричард Длинные Руки – ландесфюрст
Шрифт:
Он пожал плечами.
— Ну… трое суток, возможно, мы еще и продержимся.
Сэр Торкилстон пробормотал:
— Вряд ли. Пираты явно бросили в этот бой все свои силы и даже резервы. Решается их судьба! Если выстроим флот — им конец. Так что переговоры — зряшное дело.
Я поинтересовался:
— Думаете, не пойдут?
— Уверен, — сказал он угрюмо.
— Хорошо, — сказал я, — но попытаться надо? Хотя я тоже не верю.
— Тогда зачем?
— Пока говорят, — пояснил я, — не воюют. Передышка нужна больше
— Тогда они ее не дадут!
Я покачал головой:
— А разве они знают, что к нам идут войска из северных королевств?
Гонец вернулся очень скоро, злой и сконфуженный, отшвырнул палку с белым флагом.
— Ну что? — спросил я в нетерпении.
Он преклонил колено, на лице стыд, в глазах гневные искры.
— Они ответили, — сказал он с патетическим негодованием, — что готовы принять нашу сдачу в плен.
Вокруг гневно зашумели, но я воскликнул ликующе:
— Прекрасно!
Все замолчали и смотрят на меня, несколько вытаращив глаза. Наконец сэр Растер проговорил сипло:
— Сэр Ричард… а как бы… непонятно…
— Все путем, — сказал я бодренько. — Теперь нужно разработать условия сдачи, то ли со знаменами, то ли без, будет ли играть оркестр или нельзя, а если будет, то чей гимн… Для нас каждая минута чего-то да стоит!
— Что минута, — пробормотал сэр Торкилстон, — трое суток, говорите?.. А они уже сейчас перегруппировываются. И ничем помешать не можем…
— Что с Вирландом? — спросил я.
— Держится, — сообщил сэр Торкилстон с некоторой гордостью.
Он и Дюренгард, а затем и рыцари наперебой рассказывали, что герцог Вирланд Зальский, как военачальник степенный и осторожный, взялся защищать от пиратов-варваров самое важное, как считал он, — город Тараскон. Он оказался прав, первый удар, самый сильный, был направлен на захват города, однако все яростные атаки варваров отбил умело, перешел в контратаку, но с моря высаживались все новые и новые войска. Его оттеснили обратно, однако он умело расположил лучников и арбалетчиков за рыцарями, которым велел спешиться и держать оборону, и в непрерывных многочасовых изматывающих боях отстоял город от численно превосходящих сил.
Я слушал внимательно, Вирланд в самом деле показал себя великолепным тактиком, хотя вообще-то понимаю, яростная атака на город была отвлекающим маневром. Ну, не отвлекающим, но все-таки второстепенной целью, хотя на это выделили две трети первой волны высадившихся.
Пиратам наверняка разрешили весь богатейший город разграбить и сжечь, потому и такие яростные атаки, но основной удар был нанесен малыми силами по гавани с суши при одновременной попытке прорваться сотнями кораблей вовнутрь бухты.
— Поедешь снова, — сказал я гонцу. — Смири гордость и постарайся казаться сломленным. Это военная хитрость, понял?
Он кивнул с хмурым видом.
— Попробую.
— Скажешь, —
Он поклонился, вскочил на коня и помчался прочь. Около часа прошло в томительном ожидании, я ходил между ранеными и заживлял раны, больше мое паладинство, как я понимаю, пока ни в чем не проявляется, затем в передней линии послышались голоса и приближающийся конский топот.
Солдаты расступились, гонец птицей слетел с седла, подбежал и преклонил колено.
— Ну что? — спросил я.
Он вскинул голову и прямо посмотрел мне в глаза.
— Я говорил с их старшим, — ответил он.
— Ого, — ответил я довольно. — И как он?
— Настоящее чудовище, — проговорил он и зябко передернул плечами. — Здоровенный кабан, как вон наш сэр Растер, шрамов на нем столько, что как только и выжил. Смотрит зло, вид недоверчивый, все время угрожает стереть королевство в пыль…
— Хорошо, — сказал я, — люблю с такими обращаться. Что еще?
— Сказал, что готов с вами встретиться.
— Где?
— На побережье, — доложил он, — на равном расстоянии между нашими войсками.
— Вполне благородно, — сказал я бодро. Под ребром тоскливо заныло, но я повторил: — Да, благородно. Уверен, мы придем к соглашению.
Сэр Растер дернулся, как если бы под нами заворчала и заворочалась сама земля.
— Сэр Ричард, какое соглашение может быть с пиратами?
— А вдруг захотят сдаться? — спросил я. — Мы гуманисты и должны, просто обязаны давать им шанс на спасение души.
— Души? — переспросил он в недоумении.
Я погрозил ему пальцем.
— А-а-а, сразу усекли, в чем тут да, оно!
Мне подвели арбогастра, я переодеваться не стал, да и не во что, только закинул меч на перевязи за спину. Сэр Торкилстон протолкался ко мне ближе, неловко поклонился.
— Ваша светлость, собачку оставите со мной?
— А справитесь? — спросил я. — Здесь нет Амелии и ее детей!
Он широко заулыбался.
— Он помнит, как я его тайком кормил утятиной.
— Хорошо, — сказал я, — Бобик, остаешься с сэром Торкилстоном! Но если он полезет в бой, ты с ним не ходи. Мой старый запрет в силе.
Торкилстон не стал тактично спрашивать, о каком запрете речь, а я потихоньку пустил коня вперед. За моей спиной негромко переговариваются конные рыцари, их совсем немного, остальные поневоле спешились, но больше всего, конечно, народного ополчения, а впереди темнеет масса, при виде которой у меня сердце дрогнуло.
Корабли все еще подходят к берегу и высаживают новые группы, но уже видно, что прибывает народу все меньше, основная армия попирает землю Сен-Мари и готова двинуться на Тараскон.