Ричард Длинные Руки – ландесфюрст
Шрифт:
Он сказал поощрительно:
— Ну-ну?
— Обещаете?
— Обещаю-обещаю!
— В королевской казне есть такие деньги, — сообщил я. — Правда, это ее опустошит дочиста, однако… как я уже говорил, деньги можно собрать снова.
— Хорошо, — сказал он резко, — неси, вернее, вези деньги! Думаю, поместится на двух телегах. В крайнем случае на трех.
Я вздохнул и развел руками:
— Сумма большая, я такими не распоряжаюсь. Надо убедить короля, чем я и займусь. Думаю, это хоть и трудно, но получится.
Он стиснул челюсти, под кожей вздулись и заиграли
— А ты… не дурачишь ли нас?
Я вскрикнул в негодовании:
— Да как вы можете! Я так заинтересован, так заинтересован!
Он прорычал с еще большим подозрением:
— Что? В чем заинтересован? Обмануть меня хочешь?
Я торопливо замотал головой:
— Да нет же!.. Я как раз продумываю одну интересную вещь…
Он рыкнул люто:
— Сейчас же рассказывай!
Я сказал торопливо:
— Представьте себе, что сумею убедить нашего короля отдать вам серебра на один сундук больше! Могу ли рассчитывать на половину неожиданной добычи? А вторая половина вам, доблестный верховный ярл!
Он набрал было воздуха, чтобы заорать, даже рожа побагровела и налилась дурной кровью, но подумал, медленно выдохнул и спросил все еще гневно:
— Как ты это сделаешь?
— Скажу, — сообщил я, — что сотникам надо будет по сто, а военачальникам — по тысяче. Как раз на лишний сундук наберется. Могу же я рассчитывать на часть?
Он подумал, глядя на меня, презренного торгаша, что и мать родную продаст, если хорошо заплатят, наконец проговорил гулко:
— Можешь. Но не на половину — ты не верховный ярл… ха-ха!.. В общем, давай уговаривай короля. Чем больше сумеешь из него выжать, тем больше получишь и сам.
Я вскочил, во всех моих движениях нетерпение, — спросил суетливо:
— Побегу прямо сейчас, хорошо?
— Беги, — разрешил он.
Я отступил на шаг, сказал, будто сейчас только вспомнил:
— Только король наш в Геннегау, в столице… Он же не воин, он — король! Это сутки туда, сутки обратно…
Он помрачнел, подумал, я видел, как колеблется, — можно бы и с бою попытаться взять, но уже не мальчик, военное счастье переменчиво, даже если вернется с победой, верховный конунг может спросить, почему положил половину армии, разве нельзя было без потерь стереть в пыль прибрежное королевство?
— Ладно, — сказал он мрачно. — Двое суток! И ни часа больше. Я постараюсь чем-нибудь занять армию.
Я вернулся к Зайчику, он пошел по моей команде сразу в галоп, что удовлетворило верховного ярла, но встревожило моих рыцарей и все войско. Даже смертельно усталые начали подниматься, беспокойно прислушивались и сжимали в руках оружие.
— Вольно, — сказал я, — вольно!.. Отдых!
Герцог Дюренгард спросил мрачно:
— Что это значит, ваша светлость?
— Два дня можно играть в карты, — объяснил я, — и ходить по бабам. Ну, пока мысленно.
Он невольно охнул, сломав маску невозмутимости высокого лорда.
— Сколько-сколько?
— Двое суток, — уточнил я.
Он перевел дыхание, в его глазах читалось огромное уважение.
— Сэр Ричард, я просто не понимаю, как вам это удалось…
Сэр Торкилстон тяжело вздохнул.
— Варваров моря всемеро больше, чем нас, а то и вдесятеро.
— Да хоть и в сотни, — сказал я с натужным оптимизмом. — Дорогой герцог, двое суток — это вечность! Либо ишак сдохнет, либо шах. А то и вовсе камни с неба посыплются, аки не знаю что.
Он переспросил:
— Камни?
— Иносказание, — пояснил я. — В смысле Божья помощь.
Ночь полузвездная, черный лохматый дракон часто заглатывает даже блестящий диск луны, и мутное пятно долго блуждает по внутренностям, потом вываливается из кишечника, и мир внизу снова озаряется призрачным светом.
Я забрался довольно далеко от лагеря, здесь каменная гряда, много валунов, не жалко, припал к земле и представил себя в виде огромного крылатого дракона. Превращение заняло больше времени, чем я ждал, но когда ощутил себя в тяжелом громадном теле, даже усомнился, сумею ли взлететь.
Стараясь не шуметь, выждал, когда туча закрыла луну полностью, разбежался с пологого склона, растопырил крылья и, мощно оттолкнувшись, взмыл, часто работая крыльями.
Меня сразу понесло над морем, я поспешно набрал высоту, дальше просто вода, начал плавный разворот. Кораблей в море уже нет, все плотно замерли у берега, но зато побережье на многие мили блокировано этими небольшими судами, что выстроились в четыре-пять рядов, передние вытащены на берег, остальные держатся на якорях.
Ну, мелькнула злая мысль, держитесь, гады. Жаль, что не могу поднять и нести в лапах скалу, свою жопу и то едва несу, но защитная костяная броня крепка на пузе, так что можно обрушиться на их лагерь всем весом, сказать мощно: «Слава Господу!» — и начать крушить их муравейник…
Я сделал круг, стараясь увидеть шатер верховного ярла, его нужно сразу раздавить задницей вместе со всеми, кто там внутри, пусть даже с телохранителями и парой шлюх из Тараскона.
Медленно выбирая цель, я шел неторопливо, наслаждаясь могуществом страшного крылатого зверя, ага, вон там его шатер, в самом центре, вокруг простые палатки, там военачальники, их тоже надо сразу следом за верховным ярлом, а дальше все то скопище муравьев, что сосредоточилось возле сотен костров… а еще больше их дальше, потому что топлива для костров на всех не хватило…
В лагере вспыхнули огоньки, я не успел осмотреться, как все они устремились вверх. Впечатление такое, что серебряные пузырьки воздуха поднимаются с темного дна озера, но только те при всей своей скорости в сравнении с этими выглядят совсем неспешными…
Я не трус, но осторожный и предусмотрительный, на всякий случай мощно взмахнул несколько раз крыльями и красиво взмыл ввысь. Огоньки поднимаются все с той же скоростью, и, когда я наконец сообразил, что упрутся в меня, лихорадочно замахал крыльями, теряя темп и сбиваясь с ритма, ринулся в сторону.