Ричард Длинные Руки – ландесфюрст
Шрифт:
Пахнуло его запахом, я двинулся вдоль стены, осторожно выглянул. Сенешаль стоит у двери, загораживая герцогине вход, а она, маленькая и трепещущая, смотрит на него снизу вверх, как птенчик на большую змею, нависающую над ним раскрытой пастью.
— Иля, — услышал я его вкрадчивый голос, — сколько могу сдерживать жар в своих пылающих чреслах?.. Я приду сегодня, перестаньте запирать передо мной двери!.. На этот раз я сделаю то, чего раньше избегал…
Донесся ее слабый и пищащий голосок:
— Что?
— Применю
Я видел, как она попыталась собраться с силами, когда проговорила все еще испуганно, но с достоинством:
— Разве вам не достаточно, что все женщины в замке к вашим услугам?.. Вы же не пропустили ни одной прачки!
— Герцогиня, — ответил он с апломбом, — не прачка!
Дурак, сказал я себе. Еще не понял, что разницы нет, а еще маг. Хорошо же, дурачина…
Он ухватил ее за руку, но она с неожиданной силой вырвалась.
— Не смейте, — сказала она храбро, но в ее голосе я уловил слезы. — В замке важные гости! А вдруг услышат?
Он засмеялся.
— Эти железнолобые дураки? Да они слышат только бульканье в своих чашах! Да еще в бочках, куда уже повадились за свежим вином.
— Все равно, — запротестовала она, — оставим этот разговор до тех пор, пока они не уедут!
Он покачал головой и сказал уже со злым нетерпением:
— Вы уже давно меня вот так дурачите. Сегодня ночью я приду к вам! И не пытайтесь запираться.
В его сильном голосе звучала такая нечеловеческая сила, что даже у меня по спине пробежал холодок, а бедная Иля застыла, как бедный суслик на задних лапках.
Сенешаль повернулся резко и ушел, а она все стояла и обреченно смотрела вслед, потом по щекам побежали блестящие капельки, оставляя за собой дорожки.
Я качнулся было сразу же подойти и утешить, пообещать защиту, однако она может возненавидеть за то, что застал в такой момент слабости. Если у королев нет ног, то герцогини по меньшей мере не плачут.
Глава 4
Я проследил, куда она плывет, возвышаясь из роскошного платья, что длинным хвостом подметает пол, забежал вперед, вышел из незримности, она вздрогнула, когда я вышел из соседнего зала.
— Ой, сэр Ричард! Как вы меня напугали!
Мне захотелось схватить ее в объятия и прижать к груди, как испуганного ребенка, утешая и уверяя, что никому не дам обидеть, но вместо этого я галантно поклонился и сказал дружески:
— Ваша светлость…
Лицо ее тут же озарилось, даже попробовала улыбнуться, хотя обреченное выражение из глаз так и не пропало.
— Ваша светлость, — повторил я весело и, наклонившись, взял ее безжизненные пальчики, с удовольствием припал к ним губами, чувствуя нежность кожи и тонкий аромат женской плоти. —
Она печально улыбнулась.
— Ах, милый сэр Ричард!
— Почему вы грустите? — поинтересовался я. — Что герцог не участвует в вашем веселье? Так мы скоро отправимся в Гандерсгейм, где он отважно и доблестно сдерживает натиск злобных дикарей и наносит в ответ яростные удары! Это разве не веселье?
Она ответила слабеньким голоском:
— Да-да, конечно. Ах, оставьте меня, сэр Ричард… У меня ужасно болит голова…
Я согнал улыбку с лица и сказал твердым голосом:
— Ваша светлость, я не верю, когда голова начинает болеть, прямо раскалываться в нужный момент. Вас гнетет что-то серьезное. Весьма гнетет и даже давит, вы даже горбиться начали! Скажите мне всю правду!
Она отпрянула, попыталась выпрямить еще больше и без того идеально прямую спинку.
Наши взгляды встретились, я улыбался, но ее глаза блеснули слабеньким гневиком.
— Как вы… разговариваете?
Я сказал подчеркнуто твердо:
— Как настоящий, а не картонный сюзерен. Мне вот до всего есть дело. Вы с герцогом мои подданные, признаете это или нет. И я забочусь о вас!.. Говорите, или…
Она спросила с испугом:
— Что «или»?
— Или я поставлю и свою охрану возле дверей вашей спальни, — ответил я, — а кроме того, велю своим людям сопровождать вас всюду. Даже если пойдете в отхожее место! Может быть, это и не самое мудрое из моих распоряжений, но я твердо намерен узнать, что вас гнетет! Возможно, что-то затевается против моих людей? И против меня?
Она молитвенно сложила у груди ладони и смотрела на меня снизу вверх, как испуганный ребенок на строгого родителя.
— Могу поклясться!..
— В чем?
— Против вас ничего!
— Ага, значит, все-таки затевается! А против кого?
Она закусила губу, большие детские глаза начали наполняться слезами. И хотя знаю, что больше поплачет — меньше пописает, однако все-таки женские слезы действуют иногда сильнее, чем даже истошный рев младенца.
— Сэр Ричард, — произнесла она с мольбой, — ну почему вы не можете мне поверить?
— Ваша светлость, — произнес я церемонно, — приставленная к вам стража покажет только мое желание позаботься о вас. Это одобрил бы и герцог, и все, кто вас любит. Так что ваше стремление избегнуть такой простой и ясной защиты… говорит против вас. Вы затеяли что-то нехорошее!
Она заломила руки:
— Он меня убьет! Решит, что это я вас упросила поставить у дверей моей спальни стражу!
— Кто, — спросил я с расстановкой, — он?
Она в страхе огляделась, глаза от ужаса уже как блюдца.