Ричард Длинные Руки – лорд-протектор

Орловский Гай Юлий

По роскошному ковру цвета пурпурного вина быстро расхаживал, почти бегал, толстый грузный человек. Он был в красном тяжелом плаще, полы тащились за ним, подметая мраморные плиты. На голове блестела драгоценными камнями золотая корона. Когда он резко поворачивался, плащ красиво взметывался, там блестело и переливалось, я понял, что это не просто плащ, а мантия.

При его грузности он двигался чересчур быстро. Я не сразу понял, что эта грузность от обилия мускулов, а не жира. К тому же этот толстяк ведет себя так, словно выпил три чашки крепчайшего кофе.

За столом неподвижно

сидит высокий и очень худой человек. И хотя ко мне спиной, но я сразу представил его с бледным печальным лицом и уныло вытянутым носом.

– Ваше Величество, – проговорил он просительно. – Мне неловко сидеть в вашем присутствии… Вы уж позвольте…

Он начал подниматься, но толстяк раздраженно отмахнулся:

– Сиди! Я, Конрад Железная Рука, уже многим даровал право сидеть в моем присутствии, не снимать шляпу и даже чавкать за столом. Пусть мои военачальники ведут себя так, как удобно, лишь бы не мешали работать… Итак, гонцы сообщили, что безумный Арнольд сократил свои войска еще на треть. Теперь их не хватит даже на охрану границ! А уж чтобы сопротивляться вторжению наших войск…

Человек за столом сказал просительно:

– Ваше Величество, когда я подавал вам плохие советы?..

– Да ладно тебе, – оборвал король, как я понял, голос у него был густой, сильный, как сказали бы – мужественный, но раздраженный и нетерпеливый. – Ты же знаешь, он не сможет сопротивляться!

Я неслышно переместился вдоль стены. Они меня не видят, понял я. Значит, оба не связаны с черной магией.

Король Конрад чем-то напомнил Черчилля: то же бульдожье лицо, массивная нижняя челюсть, злобно выдвинутая вперед, как у Ланзерота, маленькие глазки, красное от выпитого вина лицо. Этот человек не просто двигается быстро, у него и лицо мгновенно меняется, выдавая то сильнейший гнев, то почти детское патетическое изумление: как это горный хребет торчит на границах его земли вопреки его монаршей воле?

– Да, – ответил советник печально. – Однако Арнольд, судя по всему, и не собирается… Он попал под влияние этих… которые подставляют левую щеку, если их бьют по правой…

Конрад презрительно фыркнул:

– Господу Богу нужны сильные и храбрые христианские воины, а не… слюнтяи. Я думаю, это все наущения дьявола. Тем более мы обязаны перед Господом Богом вторгнуться в его пределы и привести народы к… ну, правильному пониманию Святого Писания.

Советник развел руками:

– Да, но…

– Что «но»? Что «но»?

– Опасность…

– Никакой опасности быть не может! – проревел Конрад. Он круто повернулся, мантия сделала красивый полукруг, а я вдруг понял, что это у короля одно из привычных движений, оставшихся со времен битв: левая рука чуть согнута, словно на ней висит щит, прикрывая левую сторону груди, правая чуть впереди, а нога делает быстрый и в то же время осторожный шаг. – Мои люди сообщают о каждом его вздохе!.. У него нет дополнительных войск!..

– Его страна, да простит мне Ваше Величество, богаче нашей вдвое…

Советник осекся, но король небрежным жестом напомнил, что это не дерзость, что он желает только правду, что он настолько силен, что ему правда не страшна.

– Никакая богатая страна, – сказал

он наставительно, – не в состоянии быстро собрать и обучить войско. Даже если там много свободных молодых мужчин, много денег, много оружия. А кони моего войска роют землю копытами на границе! Что еще? Ты смотрел в магическое зеркало?

Советник замялся.

– Это нечестивое деяние, – напомнил он осторожно. – Святая церковь не одобряет… даже запрещает подобное. Это все от дьявола, с чем я согласен.

Конрад отмахнулся.

– Я тоже согласен. Покаюсь, принесу жертвы… тьфу, воскурю ладан. Могу в монастырь или на церковную утварь сбросить часть добычи. С этим решим, ты знаешь. Так ты смотрел?

Советник замялся еще больше. Я осторожно облетел с другой стороны, рассмотрел лицо, в самом деле бледное, жалкое, с уныло повисшим длинным носом.

– Смотрел, Ваше Величество.

– И что?

– Многое непонятно, Ваше Величество… Вы же знаете, мало видеть, надо еще правильно истолковать…

– Говори! – потребовал Конрад.

– То, что я увидел, можно истолковать, как вашу славную победу, Ваше Величество…

Конрад захохотал:

– Ну вот! А я что говорил?

– Но, Ваше Величество, я увидел не меньшую славу… даже, осмеливаюсь сказать, еще большую славу обретет Арнольд.

Конрад оборвал смех, глаза полезли на лоб. Потом вдруг лицо озарилось широкой улыбкой:

– Ну конечно!.. Так и должно быть. Когда мои войска неудержимо ворвутся в его страну, убивая и пожигая, когда рухнут ворота его замка, то Арнольд вспомнит, что он был великим воином… возможно, даже величайшим!.. и выйдет ко мне с мечом в руке. Он побьет сотни моих лучших воинов, а потом падет с мечом в руке. Это красивая смерть. Достойная героя! Я велю похоронить его с почестями, пусть его слава будет с ним. А мне достается его королевство… Ведь достанется же?

Голос был злым, требовательным. Советник вздрогнул, сказал торопливо:

– Достанется, достанется!.. Только вот…

Конрад взревел люто:

– Что еще?

Советник поклонился, его уже трясло от страха.

– Я хотел бы, чтобы Ваше Величество получило от своей затеи все то, что задумали.

Бертран поверил моему рассказу сразу, но Ланзерот потребовал, чтобы я описал все помещение. Я добросовестно перечислил столы и стулья, гобелены на стенах. Ланзерот внезапно спросил, где стоит статуя воина в голубых доспехах. Я ответил, что никакой статуи в голубом не видел. И вообще ни одной статуи в помещении нет. Ланзерот нахмурился. Я не понял, то ли такая статуя в самом деле была, а теперь убрали, то ли рыцарь просто ловит меня на лжи.

С другой стороны, понятно, что Ланзерот не просто бывал у этого Конрада, но и прекрасно знает, где там и что. А с одного раза не запомнить так, чтобы и через годы помнить обивку стульев и узоры всех гобеленов.

Принцесса слушала, бледная и со сжатыми кулачками. Видно было, что она разрывается от желания помочь благородному королю, на которого готовятся совершить нападение, но нас от тех мест отделяют не только степи и горные хребты.

Когда я закончил рассказ, Бертран заговорил первым: