Ричард Длинные Руки – маркиз

Орловский Гай Юлий

– У меня нет другого мира, – ответил я горько.

– А тот, высший? Мир, где обитают наши бессмертные души?

Он суетливо перекрестился, став похожим на нашего мэра, у того тоже такая же широкая морда, и крестится похоже.

– Мухи отдельно, – отрезал я, – котлеты отдельно.

Но на душе было гадко. Бернард отстранил мою руку, другой прикрыв глаза, чтобы даже не встречаться со мной взглядом, будто я василиск или Азазелло, жестом отослал меня прочь, а сам чересчур поспешно ушел в конюшню. Я вернулся в помещение, выделенное нам, побродил,

натыкаясь на столы и лавки. От разогретых за день солнцем каменных стен несет почти животным теплом, но я чувствовал, как по рукам пробегает дрожь, забирается вглубь и так мелко-мелко трясется в подленьком страхе мое интеллигентное сердце.

– Не надо, – сказал я вслух, убеждая сам себя и чувствуя, как это звучит красиво, возвышенно, но неубедительно. – Не надо мне никаких ангелов, пропагандистов, СМИ, проводников, поводырей, агитаторов! У меня есть голова. Своя. А в ней даже есть мозги!.. И разберусь сам.

Темная комната внезапно вспыхнула. Я отшатнулся, ослепленный, обеими руками прикрыл лицо. Сквозь растопыренные пальцы видел только блистающий огонь, что залил все, будто прямо в комнате вспыхнуло солнце, а я прямо на его поверхности… Внутри огня высветилась фигура еще ярче, слепящая, чистая настолько, что у меня пересохло во рту и во внутренностях.

В белом огне страшно полыхала… полыхал, постоянно меняясь, вырастая в размерах, исполинский человеческий силуэт. Он уперся головой в потолок, за спиной мерно колыхались крылья. Огромные, слепяще белые, из огня, что искрился, но не обжигал, и я невольно вспомнил что-то про огонь, что возник в купине и тоже вроде бы не обжигал.

Я открыл и закрыл рот, но слова не шли из перехваченного горла. А нечеловечески огромный голос, что заполнил, казалось, весь мир, грянул гневно:

– Смертный!.. Тебе еще можно было… Теперь же помни, ты отказался сам!.. Сам!

Я прижался спиной к стене. Губы спеклись от жара, иначе я бы уже заорал в страхе, что я не могу без ангела, без проводника, что у нас принято бурчать и отказываться, вся русская интеллигенция так делает, но помощь и любые подачки буквально рвет из рук, только делает вид, что это она оказывает помощь и благодеяние дающему… а на самом деле мы все – послушные потребители…

В том месте, где голова огненного ангела, вспыхнули два страшных золотых глаза и тут же исчезли. Я открыл наконец рот, просипел что-то и снова закрыл. Дурак, тут словами не играют. Тут все слова принимают за чистую монету.

Глава 26

Ночью я слышал шум, крики, над воротами взвилось красное зарево, потом все утихло. И тут же Ланзерот поднял нас, велел обернуть конские копыта тряпками. Я трясся, ибо ворваться в монастырь все же проще, чем вырваться. Но если нас за воротами ждет войско…

За воротами было пусто. Мы проехали как можно быстрее в тени монастыря, прячась от лунного света, потом так же долго ехали через темный лес, то и дело натыкаясь на деревья. Рассвет застал нас далеко от монастыря, а когда солнце взошло, Ланзерот

придирчиво проскакал вперед, Бернард привычно охранял сзади, Рудольф и Асмер разъехались далеко в стороны.

Священник выглянул из повозки, крикнул нервно:

– Нет?

– Никого! – ответил Асмер ликующе. – Даже не представляю, как нам удалось!

Священник бросил на меня быстрый злой взгляд, сказал торопливо:

– Теперь сказать можно. Они и не надеялись взять монастырь осадой. Налетели, пробуя захватить врасплох, обломали зубы и собирались идти дальше… Но тут мы. Они уже знали, что мы не будем сидеть долго… И в самом деле, ночью из ворот выехала повозка с большим отрядом, помчалась по восточной дороге…

Асмер распахнул рот.

– Так что же… Я слышал шум ночью!.. Это их отманивали от ворот?

– Да. Сейчас, возможно, все открылось, но мы уже далеко.

– За нами кинется все войско?

– Вряд ли, – ответил священник рассудительно. – Их дело сеять страх и панику на землях короля Алексиса. За нами они, так сказать, попутно. За нами гоняются совсем другие люди…

– И звери, – добавил Асмер.

– И звери, – согласился священник серьезно. – Некоторые из них совсем недавно были людьми.

Они оба посмотрели на меня, переглянулись. Священник втянулся в повозку, как улитка в раковину, Асмер пришпорил коня и погнал его справа от дороги.

Ближе к полудню увидели далеко впереди телегу, запряженную двумя конями. Ее сопровождали трое хорошо вооруженных мужчин, четвертый правил телегой. Я издали увидел у него под рукой короткий меч, а с другой стороны сиденья – круглый удобный щит.

В телеге на сене, покрытом шкурами, лежал пятый. В глаза бросилось крупное бледное лицо, огромные черные усы, кровь проступила через повязки на голове и груди. Мужчина был настоящим великаном, я боялся и представить себе, какой он в сражении.

Ланзерот остановил коня, развернув боком. В руке арбалет, направленный в переднего воина, ладонь левой руки на рукояти меча.

– Кто вы? – спросил он громко. – И откуда?

Передний воин смерил его недружелюбным взглядом. Второй сплюнул Ланзероту под ноги, ответил дерзко:

– Не тебе спрашивать, ряженая ворона!

Ланзерот даже не изменился в лице, но Бернард что-то ощутил, втиснулся между Ланзеротом и воинами, пробасил примиряюще:

– Ребята, время нелегкое, мы все раздражены. Но если перекреститесь… то у нас не будет повода к вам цепляться.

Передний воин поморщился, а второй ответил с дерзким весельем:

– Я-то перекрещусь!.. А вот ты повтори за мной «Богородице Дево…».

Ланзерот смолчал, Бернард перекрестился, сказал торжественно и громко:

– Богородице Дево, радуйся…

Он звучно и четко читал молитву, первый воин дослушал до середины, перекрестился и тоже подхватил, закончили уже вместе. Бернард кивнул на раненого:

– Кого везете?

Первый воин, измученный настолько, что едва держался в седле, ответил слабым голосом: