Ричард Длинные Руки – рауграф
Шрифт:
Глава 27
Некоторое время я еще слышал удаляющийся хруст веток. Иногда над головой вскрикивала мелкая птица, что-то снится страшное, на голову упал кусочек истлевшей коры. Когда снял его с макушки, в пальцах рассыпался в труху.
Со стороны полянки, где оставили пастись стреноженных коней, донесся встревоженный всхрап. Потом фыркнул другой конь. Я потихоньку поднялся, прислушался. За темной стеной кустов топало, сопело, чесалось. Лунный свет серебрил только верхушки деревьев, а под сенью ветвей черным-черно.
– Иду-иду, – сказал я
Все они, нормальные кони, пасутся на краю освещенной костром поляны, только мой хвостатый гигант, наследие барона, предпочитает срывать молодые веточки с куста и перемалывать в огромной пасти, как коза траву. Я вышел к нему, он тряхнул гривой, коротко ржанул.
Я посмотрел в ту сторону, куда повернута морда, насторожился. За деревьями на миг возник крик и тут же оборвался. Сердце застучало чаще. Почему-то показалось, что крик – женский. Поколебался, не разбудить ли Бернарда, но показалось стыдно нарушать сон воина, потихоньку ступил за ближайшие деревья.
Крик повторился, на этот раз я различил отчетливо, что кричит женщина. Кровь бросилась в голову. Обязанность рыцаря – прежде всего защищать женщин, а уж потом страну, короля и Отечество. Да что там рыцарей – это обязанность всех мужчин…
Уже нет времени возвращаться к костру и будить остальных. В крике слышу отчаяние, а это значит, зверь может добраться до жертвы в любое мгновение.
Я несся через темный лес, сам удивляясь своей способности не разбиться о темные стволы, что выскакивают из тьмы в самые неожиданные моменты. Лунный свет заливал поляны слабым серебром, краски исчезли. Когда я выбежал на огромную поляну, почудилось, что вижу оранжевый свет в ветвях роскошного дуба с темными ветвями…
Вокруг дерева сидят жуткие темные твари. Сперва почудилось, что это огромные глыбы камня, кто-то их так ровненько расположил по кругу, только трое у самого ствола… Доносился треск, я на бегу сообразил, что звери грызут дерево. Один быстро повернул голову в мою сторону.
Я увидел страшную темную пасть. При лунном свете жутко блеснули острые зубы и горящие как факелы глаза. Дрожь пробежала по спине, я готов был пуститься обратно, на бегу криком поднять на ноги весь лагерь, но с дерева донесся жалобный крик-плач:
– Отважный рыцарь, спаси!
Я не рыцарь, хотел ответить я, но рука уже метнулась к рукояти молота. Два зверя, не обращая на меня внимания, вперевалку подошли к дереву и тоже принялись в нетерпении грызть с такой силой, что полетели белые щепы. Еще два медленно пошли на меня, а три остались, их морды в ожидании подняты к веткам. Там мелькнуло оранжевое не то платье, не то девичье тело.
Я отступил на шаг, нужна дистанция, привычный уже взмах, молот вылетел грозный, как баллистическая ракета. Звери бросились, одного расплескало, других я встретил быстрыми взмахами острого меча. Ноги сами отступили в сторону, челюсти лязгнули совсем рядом, и в этот миг лезвие врубилось в череп другого зверя. Я ощутил такой удар по рукам, что пальцы онемели, а меч едва не вылетел из рук, словно ударил по огромному камню.
Зверь страшно взревел, отпрянул. Еще один развернулся, я выставил перед собой острие меча,
Уже не раздумывая, я прыгнул вперед. Меч засверкал в лунном свете, звери попятились, у одного на голове темнеет зарубка, сочится кровь. Зверь пытался увернуться, руки снова тряхнуло, лезвие вошло на треть. Зверь взревел, ухватился за сталь зубами. Зазвенело, но я нажал, зверь задергался.
Я не устоял, когда еще один прыгнул сзади на плечи. Мы покатились, зверь пытался выковырять мое изнеженное мясо из скорлупы кожаных доспехов. Я с трудом нащупал кинжал на поясе, выдернул и воткнул зверю в живот. Страшный рык едва не разодрал перепонки, на шлем из раскрытой пасти хлынула горячая кровь. Лапы заскребли по железу.
Я спихнул с себя зверя, поднялся. С мечом в руке метнулся к дереву, ибо уже трещит и качается. Женский крик стал отчаяннее. Три зверя, что лениво наблюдали за тем, как собратья грызут ствол, повернулись в мою сторону.
Я налетел как ураган, рубил и колол, сбрасывал с себя, а когда снова выполз из-под трупов, только два зверя грызли ствол. Огромный ствол в три обхвата угрожающе накренялся. Я бросился к чудовищам, в сердце кольнул страх, что не успеваю.
Один из зверей в последний момент грызть перестал. Я успел увидеть черное тело прямо перед глазами, по чистой случайности ухватил на лету, поднял над головой и с размаху ударил о землю.
И в это время страшный треск, шум ветвей, отчаянный крик. Я метнулся в сторону. Дерево медленно наклонялось, но падало все быстрее и быстрее, а о землю ударилось с такой силой, что дрогнула и подпрыгнула земля.
Последний зверь отскочил, темное тело метнулось в месиво ветвей. Я бросился следом. В самой большой путанице веток и листьев, где половина сломана, половина изогнута, снова раздался крик.
В лунном свете я увидел, как страшный зверь с силой продирается через зеленую стену. Толстые ветки трещат под его могучим телом. За листвой мелькнуло оранжевое, я догнал, занес меч и обрушил со всей силы.
Удар пришелся по хребту. Боль отдалась даже в плечах, я понял, что уже не удержу меч в онемевших пальцах. Однако зверь распластался, жалобно взвыл. Лапы разъехались, я перевел дыхание и вторым ударом перерубил ему хребет.
Из заросли ветвей донесся плачущий крик:
– Доблестный рыцарь!.. Неужели вы целы?
Я прохрипел:
– Леди… Дивно то, что вы целы… Господь не допустит, чтобы пострадал невинный…
Я начал раздвигать ветви… На голову обрушился страшный удар. Я пошатнулся, в черепе зазвонили колокола. Но никто не бросился добивать, к ногам с плеча свалился здоровенный сук. Из сплетения ветвей протянулась бледная рука. Я ухватил за тонкие нежные пальцы, дернул. В объятия влетела, охнув, молодая девушка. Я прижал ее к груди, не давая упасть, теперь понимал, что за дивный свет пробивался сквозь листву: длинные золотые волосы даже в ночи светились, как утреннее солнце! Они падали крупными локонами на плечи, на грудь, опускались ниже пояса, скрывая ее жалкие лохмотья.