Ричард Длинные Руки - рейхсфюрст

Орловский Гай Юлий

Голос произнес замедленно:

— Эркхарта… Эркхарта?.. Эркхарта… Что ж, для тебя я буду Эркхарта. В каком бы месте ты ни назвал меня этим именем, я услышу и откликнусь.

Я встрепенулся:

— Значит ли это, что ты слышишь все на планете?

— Нет, — ответил голос.

— Но можешь слышать?

— Нет, — ответил голос. — Только с теми, кто заговорит со мной и произнесет кодовое слово.

— А-а-а, — сказал я понимающе, — я его произнес… Напомни пароль, а то что-то с памятью моей стало, все, что не со мной, помню…

— Ты не произносил его, —

ответил голос, — но в твоей речи были слова, близкие к тем, что произносили люди моей эпохи. Потому я и ответил.

Глава 4

Хрен бы ты ответило, мелькнуло с облегчением у меня в голове, если бы не частица человека в твоем машинном комплексе. Человек все же гибче насекомых, понимает не только прямые вопросы. Да и любопытство, что, кстати, больше присуще женщине. Мы, мужчины, любознательные, а женщины — любопытные. Так что я почти уверен, что когда-то оно было самочкой.

— Давай уточним насчет того места, — сказал я нервно, — не хотелось бы материализоваться прямо посреди имперской канцелярии, где пытают и вешают шпионов…

— Это место вдали от больших скоплений народа, — заверила Эркхарта. — Полагаю, забытая приемная станция.

— Это хорошо, — сказал я с сомнением. — Хотя имперские тайные службы для таких дел как раз и избегают людных мест. Но если гарантируешь, что…

Эркхарта прервала:

— Я ничего не гарантирую.

— Ладно, — сказал я. — Видишь, какой я уступчивый? Прямо либерал!.. Лишь бы войны не было.

Голос прозвучал, как мне почудилось, еще мягче и словно бы по-женски:

— Это ты улыбаешься?

— Да, — ответил я. — Весьма.

— Чему?

— Что я дурак, — ответил я честно. — Понимаешь, человек вообще-то дурак, и ты верно сделала, что поотрезала себе все… лишнее, чтоб танцевать не мешало. Я вот сейчас, можно сказать, в решающем походе, от которого так много зависит!.. Да что там много, все зависит!.. А я чем занимаюсь?.. Что за прыжок в сторону?

Голос произнес озадаченно:

— И что за прыжок?

— Вот именно, — сказал я сердито. — Мне работать надо еще больше!.. Хотя и так уже весь в мыле, как загнанная лошадь, только пристрелить некому, а самому нельзя — грех, да и страшно как-то. Но все мы срываемся, когда вот так… Кто-то бросает работу на самом важном и — по бабам, кто-то в загул, кто-то в буддизм по самые… уши, там работать вообще не надо, ходи и проси подаяние, будешь счастлив…

— Значит, — поинтересовался голос, — это твой прыжок сюда — прыжок от работы?

— Да…

— Значит, — сказал голос строго, — мне надо вернуть тебя на работу…

— Не-е-ет! — закричал я громко. — Ты что? Я там все испорчу, я же человек, я давно обезьяну в себе не кормил, она бунтует и грозит все разнести вдрызг!..

— Обезьяну?

— Или семя Змея, — пояснил я, — выбирай. Это в зависимости, в какой ты конфессии.

— А ты?

— Я мультикультурный, — ответил я с достоинством. — И человек широких взглядов. Я могу и докторшу физико-математических наук, и муджахедку или буддистку, ибо мои базовые либеральные ценности

позволяют толерантность в таких щекотливых вопросах, а это неизмеримо важно, чтобы не воевали. Свою гуманность и понимание иных ценностей я расширил до троллизма, эльфизма и готовности принять и некие другие культурные достоинства, хотя гарпии пусть остаются сэру Растеру, он экстремал, это я к тому, что наше общество в некоторых моментах весьма продвинутое… Ну мы что-то углубились в культурку, а у меня, когда я слышу это слово, рука тянется… ну да, ну да, почесать это место, откуда и пошло понятие культуры… Слушай, Эркхарта, раз уж заговорили про это место, ты можешь сделать голосок чуть более звонче и щебетливее?

Она произнесла через мгновение:

— Таким?

— Точно, — сказал я с восторгом. — А сейчас чуть пониже… нет, это чересчур сексуальный, а мне, как и любому мужчине, больше нравятся просто дуры, у них и голоса особенные, веселые такие, щебечущие… Кстати, придумала, как меня вытащить обратно?

Она ответила незамедлительно:

— Да.

— Как?

— Это для тебя сложновато. Просто снова станешь в то же место и примешь то же положение.

— Ага, — сказал я, — ну это не совсем так уж сложно, чтобы я совсем вроде бы не понял. А шаг вправо, шаг влево…

— Ничего не получится, — ответила она.

— Хорошо хоть не палкой по голове, — сказал я. — Про расстрел на месте вообще не заикаюсь, а счастье было так близко, так возможно, и так возможно, и вот так… Ладно, уточним еще раз: только в такое место… Ах да, ты не заметила, что со мной мои дорогие друзья, конь и пес? Их зовут Зайчик и Бобик. Надеюсь, вы подружитесь. Во время моего отсутствия не забывай их кормить и чесать. Ладно, чесать не обязательно, это я сам, но кормить и поить все же надо, это мы так получаем и даже запасаем энергию… Бобик, Зайчик! Идите сюда, познакомьтесь с Эркхартой. Бобик, дай ей лапку. Эркхарта, он не кусается!

Голос прозвучал предельно равнодушно:

— Кормить?.. Что им дать?

— Бобику можно вот так, смотри…

Я сосредоточился, создал ломтик жареной говядины, бросил Бобику. Он поймал на лету, быстро проглотил и посмотрел на меня с интересом и ожиданием.

— Все поняла? — спросил я. — А Зайчику еще проще. Он кушает все, но больше всего любит всякие железные штуки. Правда, из мягкого металла.

Голос произнес с новой ноткой:

— Ты владеешь синтезом?

— И даже проктозом, — сообщил я, — и вообще чем только не владею! — В твоей эпохе синтезом все владели?

Вообще-то я надеялся, что только избранные, однако скайбагер ответил ровным голосом:

— Да, конечно. Кроме детей. Так что тебя можно приравнять к подростку.

— А как насчет доступа, — сказал я быстро, — в иные помещения?

— Не всем даже взрослым туда есть допуск, — сообщила она. — Хорошо, твои животные не умрут до твоего возвращения. Если, конечно, вернешься скоро. Теперь встань на ту площадку.

— Встал.

— Задержи дыхание.

Я на всякий случай сделал гипервентиляцию из полудюжины быстрых вздохов, надулся и кивнул.