Ричард Длинные Руки – властелин трех замков
Шрифт:
Альдер взглянул с укором.
— Сэр Ричард, она не сообщница! Разве не видно, что пленница?
— Откуда видно?
— А почему он не позволил ей показаться вместе с гостями? Боится, что она закричит, попросит помощи!
Он смотрел победно, но, хотя у меня у самого мелькнула такая мысль, я все же скривил губы и ответил грубо:
— Пока не доказано, что ее увозят силой, будем предполагать худшее. Зато никто не ударит в спину.
Из здания выскочил, размахивая руками, мажордом Майорк.
— Господин просит, — прокричал
— Снова пир, — буркнул Клотар с отвращением, — сколько можно?
Альдер взглянул с интересом, впервые узрел человека, что готов отказаться от пира, повернулся ко мне.
— Примем или сразу в погоню?
— На чем? — спросил я. — Вы не угонитесь за моим Зайчиком. Майорк, спроси у благородною Траумеля, не одолжит ли он нам трех коней?
Появился Ревель, с ходу подсказал:
— И одного мула!
Я оглянулся на здание.
— Да-да, и одного мула… Хотя брата Кадфаэля, вероятно, лучше оставить. Пусть отлежится, наберется сил.
Майорк исчез. Не успели оглянуться — он уже снова здесь, подбежал, начал заталкивать в распахнутые двери.
— Все там! Вы спасли нас, мой господин отдаст вам не только всех коней, он… он все отдаст!
— Ну разве что на минутку, — ответил я, сдаваясь.
Глава 17
В большом зале слуги сбивались с ног. Все суетятся, как муравьи, но получается ловко и слаженно, чувствуется, что благородный Траумель на устройстве пиров и увеселений собаку съел. Множество столов как по мановению волшебства уставлены посудой работы искусных мастеров, к моему удивлению, в изящных вазах появились букеты цветов, явно влияние прекрасных дочерей.
Гости рассаживались уже веселые, довольные, беспечные, не то чтобы забыв, что только что убиты герцог Клондерг, его правая рука Отарк и даже епископ, но это уже осталось в том времени, что до пира, а после пира будут вспоминать о столкновении как гордые очевидцы, пересказывать, приукрашивать, ведь каждый из них стоял прямо вот на расстоянии протянутой руки, даже кровью забрызгало, помнит все. Других не слушайте. Соврут. Я один знаю всю правду, словом, зал заполнился гостями, нас буквально внесли и усадили по правую руку от Траумеля.
Перед нами поставили не золотые чаши или кубки, а нечто дивное из тончайшего стекла, нет, хрусталя или даже из цельных алмазов, если такое возможно. Оправа из чистейшего золота, украшенного драгоценными камнями сказочной красоты и подобранных с таким изяществом, что даже я, которому медведь наступил на чувство прекрасного и еще потоптался на нем для верности, и то залюбовался дивной красотой и совершенством.
Я увидел, что все взоры обращены на меня, не сразу догадался, чего ждут, наконец взял кубок с вином и поднялся во весь рост.
— Выпьем за здравие нашего гостеприимного хозяина! Я не успел поднести кубок ко рту, как барон Траумель, воздев
— В этом зале никто не выпьет ни капли, пока… все мы не воздадим славу нашему герою, нашему славному и доблестному рыцарю Ричарду Длинные Руки! Первую чару — за него!
Стены задрожали от громовой здравицы. Все стояли со вскинутыми над головами чашами, чарами и кубками. Я с неловкостью поклонился, тоже поднял кубок и, стоя, поднес его к губам. Все в молчании ждали, пока осушу до дна, таков обычай, затем, как жаждущие кони, припали к своим сосудам.
Вино вносили в зал в больших кувшинах с запечатанными горлышками, сразу поставили на столы, потом мы видели, как вкатили на изящной тележке огромную бочку из сверкающего серебра. Два юных виночерпия, чистеньких и румяных, быстро двигались вокруг столов, наполняя стремительно пустеющие чаши.
Я поднялся, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Траумель поднял на меня удивленный взор, я наклонился к его уху, пусть да не слышат соседи, прошептал:
— Нам нужно срочно покинуть пир… и ваш замок.
Его глаза стали обиженными.
— Вам не нравится вино?
— Вино превосходное, — заверил я. — И все великолепно. Однако из свиты герцога улизнула одна очень большая сволочь. Это барон Грубер, вы его видели, он стоял слева от герцога. Умная сволочь, быстро сообразил, чем все пахнет! Скрылся, как только ощутил, что затея не удалась… Хуже всего, что он увозит против воли дочь герцога Нурменга, очень благородного и могущественного сеньора.
Траумель сразу посерьезнел, у самого три дочери, сразу проникся, спросил другим голосом:..
— Я хоть чем-то могу помочь?
— Да, — ответил я. — Еще как можете.
Он лично отправился с нами отбирать коней, оставив гостей, к нему подбежали конюхи, он что-то сказал коротко, те ринулись в конюшню и вывели одного за другим пять скакунов. Альдер ахнул и схватился за сердце, Клотар выругался и тут же пробурчал что-то вроде Ave Maria. Даже я, далеко не знаток, сразу понял, что кони барона Маркварда рядом с этими выглядят деревенскими лошадками.
Высокие, рослые, дивно сложенные, они выглядели выплавленными из темной меди произведениями искусства. Клотар подошел, стараясь соблюдать достоинство, но пальцы подрагивали, когда коснулся конской шеи. Конь покосился на него огненным глазом, тряхнул роскошной гривой.
— Одни мускулы, — пробормотал Клотар. — Ни капли жира, ни капли мяса… Что за кони…
— Они ваши, — сказал Траумель. — Любые. На выбор! Но если захотите взять всех — берите! Я ведь понимаю, что вы сделали для меня. Эти сволочи обесчестили бы моих дочерей, разграбили бы все в моей сокровищнице…
Альдер, более практичный, поинтересовался:
— А верно говорят, что они могут идти галопом с утра до вечера, а ночи им хватает, чтобы утром снова быть свеженькими?
Траумель засмеялся: