Ричард Длинные Руки – воин Господа
Шрифт:
Молот ударил с мощью, тряхнувшей под конскими копытами землю. Камень остался цел, ни единой царапинки, а молот… бессильно упал рядом!
Мороз пробежал у меня по спине. Оглянулся, Сигизмунд смотрит озадаченно, только Гугол взглянул с равнодушным презрением. Я нагнулся с коня, молот непривычно тяжел, или это я еще не привык свешиваться с седла, как печенег, поднял, молот блестит сердито и смущенно.
Гугол буркнул язвительно:
– Это камень Мощи.
– Какой? – спросил я.
Гугол не успел раскрыть рот, как Сигизмунд ответил оскорбленно:
– Нечестивой,
Гугол сказал громко:
– Сиг, опомнись!.. Вера Христа пришла сюда пару поколений тому. А эти камни уже тысячи лет торчат из земли. И всегда торчали…
Сигизмунд огрызнулся:
– А я как сказал?
– Ты сказал – христианских.
– А младенцы, – отрезал Сигизмунд, – все христианские! С рождения. Это потом их делают… ну, нехристями.
Гугол двинул узкими птичьими плечами – с таким редким доводом спорить трудно, – повернулся в седле в мою сторону.
– В этих камнях странная мощь. Никто не знает, то ли древние колдуны ее туда упрятали, то ли они сами вобрали мощь от солнца… А может, и сейчас вбирают?
– Э-э! – сказал Сигизмунд предостерегающе. – А ты откуда знаешь? Надо бы отцам-инквизиторам порасспрашивать тебя самого…
– То ли от звезд и нечестивой луны, – продолжил Гугол уже торопливее, он тоже не жаждал разговора с инквизицией, – но эти камни… Чаще всего это просто камни. На перекрестке дорог между Галли и Алемандрией тоже стоит один… Крестьяне говорят, что иногда над ним собираются тучи, молнии долбят в него, словно куры по ореху, стоит страшная гроза… потом все стихает. Бывает, что среди зимы вдруг вокруг него начинает таять снег и лед, земля покрывается зеленой травой… Священники трижды кропили святой водой, читали литургию, но не помогло. Тогда его просто прокляли и велели о нем забыть. Так что пусть ваша милость не винит свой молот.
Конь прошел мимо камня, не чувствуя его магической мощи. Я оглянулся – камень медленно удалялся, ничем не отличимый от остальных таких же глыб.
– Откуда он свалился, гад?.. Близко гор нету…
Сигизмунд скромно усмехнулся, но не ответил, даже начал с преувеличенным вниманием рассматривать горизонт. Я со стыдом вспомнил, что ледники и не такие камешки притаскивали на своем горбу, а потом, растаяв, оставляли эти обкатанные со всех сторон, словно морскими волнами, глыбы посреди степей, чтобы печенеги да половцы ломали головы.
Гугол сказал наставительно:
– Вы храбрый человек, сэр Ричард!.. Зачем вам знать, что существуют другие силы, кроме человеческих да бычьих мускулов?
– Да-да, – пробормотал я. – Я как раз такой… Ура, шашки наголо и еще раз уря…
– Вот-вот, – одобрил Гугол. – Не рыцарское это дело – знать, что магия может таскать камни и потяжельше. И что магия может вообще многое…
Сигизмунд наконец уловил какой-то подвох, засопел. Его конь пошел рядом с конем Гугола, а Сигизмунд начал не столько прислушиваться, все равно не поймет, но присматриваться к хитрой роже Гугола. Гугол сразу посерьезнел, подобрал поводья и выпрямился.
Глава 21
Я держался и в этом Варт Генце, как и надлежит руководителю похода: улыбался, показывал нечищенные зубы, ехал с гордо выпрямленной спиной, но все мои фибры предупреждали об опасности. Как кошку или муравья нечто предупреждает о скором землетрясении.
День был настолько жаркий, что мы прятались от зноя, как собаки от мух, весь полдень, даже поспали всласть, но зато я решил, что в состоянии ехать даже ночью. По крайней мере, прихватить ее часть, благо луна огромная и полная, заливает всю долину серебристым светом, видно каждую травинку, каждого жучка и паучка.
Воздух стоял теплый, как свежесдоенное молоко, не колыхнется, от земли поднимаются пряные запахи, все травы здесь пахучие, любую в суп клади, а звезды на выпуклом небосводе яркие, блистающие, половина подмигивает, мерцает, что-то настойчиво старается втолковать, пояснить, передать, сообщить…
Я ехал, задумавшись, потом тишину нарушил легкий вскрик Сигизмунда. Я видел, как он насторожился, рука в латной рукавице поползла к рукояти меча. Конь под ним тоже фыркал и прядал ушами. Залитая лунным светом, на темном небе четко выделялась сторожевая вышка на высоких столбах. Внизу два домика, от коновязи доносится тихое ржание. Я взял молот в руку, в это время из темноты раздалось:
– Мы вас видим!.. Вам проще спешиться. Коней оставьте у коновязи, а в доме есть еда и пиво.
Сигизмунд взглянул на меня. Я крикнул:
– А если не спешимся?
Голос ответил с издевкой:
– Времена сейчас нелегкие… По три стрелы в каждого хватит?
– Даже много, – согласился я. – Мы принимаем любезное приглашение.
Сигизмунд сдавленно ругался, лицо кривилось, ладонь то и дело прыгала к мечу. Мы отряхнули на крыльце пыль с одежды. Из-за двери доносились сильные грубые голоса, кто-то заорал песню. Когда я распахнул дверь, песня оборвалась. В комнате дымно и жарко, но воздух сухой, за широким столом человек десять крупных мужчин, все в кольчугах, у троих поверх кольчуг стальные панцири.
Я ощутил на себе взгляды десяток пар глаз. Один заорал ликующе:
– Кого нам Христос послал!..
Второй сказал вопросительно:
– Они?
– Да, – сказал первый, – те самые, беглые. Повесим их сразу?
– Нет, – решил второй. – Сперва пусть расскажут, чего они тут делают.
Они широким жестом пригласили нас за стол. Сигизмунд стоял, вызывающе выдвинув челюсть а-ля Ланселот, грудь вперед, взор выбирает жертву, с кого начать рубку. Мы с Гуголом сели, Гугол сразу придвинул к себе блюдо с жареным мясом, вытащил нож. Правда, первый кус предложил мне, я отказываться не стал, в этой формации вроде бы имею право даже на первую брачную ночь, только вот все не на ком свои права использовать, а Сигизмунд после достойной паузы тоже опустился за стол. Нож в его руках был точно такой же, как и у Гугола, но почему-то у него он выглядел очень опасным.