Рифматист

Сандерсон Брендон

– Но это же… потрясающе! Целая куча денег!..

– По сравнению с богатствами остальных студентов академии это просто ничто! – усмехнулась девочка. – В моем классе есть мальчик, которому домашние присылают по десять долларов в неделю.

– Десять!.. – задохнулся Джоэл. – Я и в самом деле нищий!

Он поколебался.

– Мелоди, я не смогу принять эти деньги. Мне не нужна милостыня.

– Да никакая это не милостыня. Я просто устала таскать его с собой. Почему бы тебе не купить матери что-нибудь приятное?

Над

этим предложением Джоэл задумался. С неохотой, но он спрятал доллар в карман.

– Твоя мама выглядит неважно. Ей бы не помешало передохнуть, – сказала Мелоди. – Это все потому, что она много работает?

– Очень много, – кивнул Джоэл.

– А куда тогда девается вся ее зарплата? На твое обучение?

– После гибели отца ректор Йорк выделил мне грант на бесплатное обучение, – покачал головой Джоэл.

– Твоя мать должна получать гораздо больше за свои труды, чем просто комнату и стол, – заявила Мелоди, кивая в знак благодарности официанту, который принес их заказ.

Гора мороженого, украшенная ломтиками вишни и взбитыми сливками, выглядела устрашающе. А ведь его порция была на треть меньше, чем шоколадное чудище Мелоди!

– Так куда уходит вся зарплата твоей мамы?

– Не знаю, – отозвался Джоэл. – Честно признаться, я никогда не задумывался об этом.

Он снова повертел в кармане доллар, который казался ему целым состоянием. Неужели у рифматистов такая большая пенсия, раз они высылают своим чадам по доллару – а то и по десять – в неделю?

Каждый рифматист был обязан сражаться за Небраск в течение десяти лет. По окончании этого срока некоторые оставались на фронте по собственному желанию, однако большинство увольнялось в запас. На этом служба не заканчивалась. Их могли призвать на Небраск в любой момент, правда только в случае крайней необходимости. Время от времени такая необходимость и в самом деле возникала, но происходило это очень и очень редко. За последние тридцать лет рифматистов мобилизовали лишь единожды – когда в заградительном круге Башни понадобилось срочно залатать огромную брешь.

За десять лет выслуги рифматистам полагалась пожизненная пенсия. Точных цифр Джоэл не знал, но, если у рифматистов вдруг возникала необходимость в деньгах, они всегда могли устроиться на работу в пружинные монорельсовые компании. Дело в том, что многие рифматисты после увольнения в запас подписывали с правительством контракт, позволявший им использовать меллингов, нарисованных при помощи символа раздирания, для обслуживания гигантских пружинных барабанов, которые и приводили в движение монорельсовые составы. Символ раздирания был необходим, чтобы наделить меллингов способностями воздействовать не только на мел, но и на объекты реального мира – в данном случае на пружины заводных механизмов.

Обо всем этом Джоэл знал не так уж много: рифматисты с простыми обывателями на подобные темы не разговаривали. Он даже не совсем

представлял, как меллингам вообще удается воздействовать на пружины. Однако каким-то образом они управлялись с ними, и труд рифматистов оплачивался очень и очень достойно.

– Хорошо быть рифматистом! Без штанов уж точно не останешься, – сказал Джоэл. – Легкие деньги!

– Ага, – тихо отозвалась Мелоди. – Легкие…

Джоэл наконец решился попробовать мороженое. Оно оказалось гораздо вкуснее, чем то, что подавали повара Армедиуса, однако насладиться сполна Джоэлу не удалось. Он заметил, что Мелоди, опустив глаза, утратила к лакомству всякий интерес и уныло ковыряет ложкой в креманке.

«Что я такого сказал? – подумал Джоэл. – Может, мои слова вновь навели ее на мысль, что она не слишком способная ученица?»

– Мелоди, из тебя получится отличная рифматистка. Я еще не встречал никого, кто бы так искусно рисовал меллингов!

– Спасибо, – отозвалась девочка, и ее ложка замерла.

Похоже, тревожило ее нечто другое. Через несколько мгновений она вновь принялась работать ложкой, активно разминая шарик мороженого.

– Шоколад, – вдруг произнесла она, – величайшее изобретение всех времен и народов.

– А как же заводные механизмы? – спросил Джоэл.

– Да Винчи был тот еще халтурщик! – равнодушно отмахнулась Мелоди. – Ни для кого это не секрет. Его слишком переоценивают.

Джоэл, которому наконец-то удалось распробовать свой пломбир в полной мере, улыбнулся:

– Как ты определила, какое мороженое я люблю?

– Просто почувствовала, – ответила Мелоди, зачерпывая шоколадное лакомство. – Джоэл… скажи, а ты и вправду считаешь, что мои меллинги хороши? Что у меня и в самом деле талант?

– Конечно! – воскликнул Джоэл, делая глоток содовой. – Мне довелось тайно побывать на многих лекциях по рифматике, и ни один профессор не прорисовывает своих меллингов так скрупулезно, как ты.

– Тогда почему мне никак не даются остальные рифматические элементы?

– Постой, разве тебе не все равно?

– Конечно, не все равно! Стала бы я делать из всего этого трагедию, если бы мне было не наплевать!

– Может, стоит больше практиковаться?

– Я уже тонну мелков извела!

– Тогда я даже и не знаю… А как ты умудрилась удержать меллингов за своей защитой? Считается, что их сложно контролировать, а ты как будто и вовсе усилий не прилагала…

– Сложно?

– Наверняка я тебе не скажу, потому что я все-таки не рифматист. – Джоэл отправил мороженое в рот и примолк, распробовав сладкий сливочный вкус; облизал ложку и только затем снова заговорил: – Я не слишком-то знаком с теорией меллингов. В библиотечном крыле для обыкновенных студентов книг на эту тему – раз-два и обчелся! А профессор Фитч – единственный, кто не прогонял меня со своих лекций, – теорию меллингов не преподает.