Рига-Москва

Головко Геннадий

Народ расселся, точнее, развалился на освободившихся местах. Не смотря на то, что все, как обещали - нормально, мы продолжали стоять.

– Кому стоим теперь? – это сзади мужичок в костюме.

– Шо, опять не заводится?- это сосед справа.

Наконец, вышла старшая и замученным голосом просипела:

Уважаемые пассажиры, прошу не волноваться! Наш самолет разгружается багажом оставшихся пассажиров. Через 10 минут мы взлетим!

Никто, почему-то ей не поверил.

– Посмотрите, пожалуйста, в иллюминатор, - это сосед справа. – Там не видно, как выгружают багаж?

– Нет, не видно.

– Может, они его внутри перебирают?

– Это как? Нужные влево, а ненужные вправо?

– А почему бы и нет? Они же записали фамилии с посадочных талонов, вот и перебирают.

– Не помню, чтобы на штрих-коде на багаже была указана фамилия.

Сосед серьезно задумался.

– Да, я тоже не припоминаю. Значит, должен прийти погрузчик с лентой.

– С какой лентой? Голубой?

– Да нет, типа транспортера. Грузчики выкладывают на ленту чемоданы, а они едут.

– Куда едут?

– Дальше

– Так дальше конец ленты?

– Нет, к концу лены подгоняют машину

– Грузовик?

– Не совсем грузовик, но такой, на 6 колесах

– Вездеход?

– Нет не совсем, хотя, по снегу он тоже ездит. Длинный такой, и открытая кабина с водителем

– Открытая? Сейчас же мороз? Он не замерзнет?

– Ну, может, ее и закрывают на зиму…

– А может, выдают теплое белье, горнолыжные очки и валенки?

– Честно говоря, я не очень компетентен, но мне кажется, что в закрытой кабине ему бы было комфортнее.

– А если кабина не отапливается? Не все ли ему тогда равно, в холодной кабине, или в валенках? Оттрубил смену, валенки в сушилку, сам на печку, грейся до следующей смены! Экономия!

– По поводу экономии, это конечно.

Сосед серьезно задумался. Видимо, считает процент экономии. Между тем, прошло еще минут двадцать. Остатки народа стали нервничать. Все пытались делать какие-либо предположения то насчет погрузчика, то насчет грузчиков-узбеков. Да нет у них узбеков! Как же нет? Они везде есть! Вот я вчера видела на Домской площади двоих. – Так может, это таджики были? – Какие таджики! Что уж я таджика от узбека отличить не смогу? – И как же вы их отличаете? По форме обрезания? – Ну, зачем сразу в крайности! По глазам… и прочим … интонациям. – Так значит, вы полиглот? Знаете узбекский и таджикский? Какой умный! – Ну, не вам ровня! А вы, вы… Слава богу, в этот момент вышла уже страшная старшая и объявила, что осталось еще 10 минут и мы точно взлетим.

– Куда взлетим? К небесам? – взвизгнул костюмчик сзади? – Что вы нам мозги вкручиваете? – он визжал уже во весь голос отвратительным гомосексульным голосом. – Вы все врете! Вот вы, вы! – он уставился на бедную стюардессу-Олю. – Что вы мне все время врете! В глаза не сморите! Вот скажите мне честно, скажите: что у нас произошло, и когда и куда мы взлетим?

Бедная Оля стояла в ступоре с перепуганным лицом.

– Рот закрой, истеричка – практически в унисон прорычали мы с соседом, вставая со своих мест. – Оставь девчонку в покое, или ты сейчас будешь летать один по взлетному полю!

Пиджак съежился, уткнув голову в колени. Оля благодарно посмотрела на нас, и мы начали опять готовиться к взлету. В очередной раз прослушали правила, как нам правильнее падать и удачнее тонуть. Почему-то только сегодня я понял, что главное, чтобы лампочка под водой загорелась. Между тем, время было позднее, и голодный желудок начал давать о себе знать. И не только урчанием.

– А нас кормить-то собираются? – сосед справа подал жалобный голос. – Ведь больше четырех часов прошло! По закону положено!

– Успокойтесь, сейчас мы будет вам разносить сэндвичи, а потом, в процессе полета, принесем еще.

– А чай? Хоть бы чаю горячего налили? Или кофе? У меня уже желудок замерз! – не унимался сосед.

Несчастная Оля пыталась объяснить моему бестолковому соседу, что при отключенных двигателях горячий чай сделать невозможно, однако, он не унимался и продолжал возмущаться. Короче, Остапа понесло. Хорошо, все-таки, что мы пообедали, екнуло в голове. (Я же предупреждал, что упомяну обед). Однако желудок был с ней уже не согласен. А соседский желудок, судя по всему, был обеда лишен, и уже ничего и никого понимать не хотел. Тут же девочки-стюардесски начали бегать по рядам с неаппетитными коричневыми бутербродами. Пробегая с первой партией мимо соседа, Оля была схвачена соседом за руку, который проревел:

– А мне???! Перепуганная Ольга пыталась от него вырваться, да не тут-то было. Хватка, как и тетка-голодуха были мертвыми.

– Дайте, я сначала детей накормлю! – взмолилась Оля.

– Каких детей! – сосед уже был багрово-бледным от злости и голода.
– Их тут всего-то трое, а вы мимо носите! – с этими словами он силой вырвал у нее бутерброд и начал жадно глотать его с целлофановой оберткой.

– Да подавитесь вы! – Ольга в сердцах кинула ему на кресло еще один и убежала. С жадностью изголодавшегося волка он схватил и второй кусок, сжав его в левой руке, испуганно озираясь, не нападет ли кто.

Тьфу ты, боже мой! Как же может измениться человек, сиюминутно превратившись в животное! Да нет, животное, думаю, вело бы себя приличнее. Вот тебе и коллизии, когда человеческая сущность может проявить себя в неординарных ситуациях! И ведь сейчас не война! Не разруха и не голод! Однако, чувство страха перед неизвестностью и, видимо, вызванный этим ужасом близкой и, возможно, неминуемой смерти, голод могут изуродовать человеческое лицо и душу до неузнаваемости. Как тут не вспомнить Антона Палыча с его красотой человеческой? Да и пес с ним! С соседом, разумеется. Не все же такие, как этот, с буквочкой на грудях и тот, в костюмчике, сзади. Кстати, как он там? Сидит, башку в колени уткнул, даже не жрет. Бздит. Ну, ну. Лучше б он в сортире этот полет отсидел, все ж нам не так противно за последствия.

Между тем, наш везделет выехал на взлетную полосу, движки взревели! Ура! Стоп, я ж Салиму не позвонил! Звоню. Не отвечает! Вот турок! Просил же телефон к уху привязать. – Але! – наконец-то. – Спишь, суслик? Ты где?

– А уже выхожу из дома, - невнятно промямлил Салим.

– Ах ты ж… кочерыжка! Мы уже взлетаем, а ты еще дома?

– Дядя Гена, через полчаса буду, мамой клянусь! – перепугался мой таджик.

– Ну, смотри! Не дай бог, опоздаешь!- настроение мое пропало безвозвратно. Это ж его, паразита, еще и ждать придется в аэропорту! Хотя, сейчас…сколько? 3.50 утра. Дороги свободные. Может, и успеет, паразит.