Рим – это я. Правдивая история Юлия Цезаря
Шрифт:
– Неудивительно, что вы его не знаете, – пояснил Марий. – Гней Корнелий Долабелла не совершил ничего, достойного внимания. Его отец – да, а он – пока нет. У него непримечательный cursus honorum: он ничем не выделялся, не занимал важных должностей, зато успешно действует в Сенате, и я частенько видел его рядом с Суллой: он нашептывал что-то ему на ухо или подбадривал перед выступлениями в курии. Долабелла подпитывает самолюбие Суллы, подталкивая его к шагу, который тот не решался сделать самостоятельно, чтобы стать вождем оптиматов. В последние несколько лет самыми влиятельными среди них были Метеллы, но они выдохлись, к тому же многие видят, что они не способны
Марий снова умолк. Гай Юлий Цезарь-старший тоже ничего не говорил. Он не знал, какой совет дать ему.
– Итак… ты принял решение? – спросила Аврелия, но тут же исправилась и превратила вопрос в утверждение: – Ты принял решение, поэтому ты здесь. Ты пришел нас предупредить.
– Верно, – подтвердил Марий. – Я собираюсь задержать Сатурнина и Главцию: senatus consultum ultimum и тяжесть их преступления, убийства кандидата в консулы, не оставляют мне выбора. Но я не собираюсь предавать их смерти. Я задержу их, приставлю к ним своих ветеранов и договорюсь о суде. Пока не знаю, как все обернется. Наступают смутные времена, и вы должны позаботиться о себе. Пока это в моих силах, я буду делать все, чтобы мои ветераны несли стражу на вашей улице.
Он встал.
– Спасибо, Марий, – сказал Гай Юлий Цезарь-старший. – Спасибо за то, что подумал о нас.
– Будьте осторожны, – обратился консул к хозяевам, направляясь к двери. – Мне предстоит сражение с Суллой. В какой-то мере это мой долг, ведь именно под моим руководством он обрел популярность. Теперь мне предстоит обуздать его безудержные притязания, но Долабелла, который его подстрекает и поощряет… Он моложе, принадлежит к другому поколению. Кто сможет противостоять ему, когда ни Суллы, ни меня не будет в живых?
В это мгновение послышался плач.
– Твой племянник, – сказала Аврелия, – Гай Юлий Цезарь. Пойду к нему.
Марий лишь улыбнулся. В эту секунду все были заняты другим и не увидели в этом небольшом совпадении ничего особенного.
III
Народный трибун
– Предатель! – взвыл Луций Апулей Сатурнин, окруженный африканскими ветеранами, которых консул привел для исполнения senatus consultum ultimum.
Марий мог обратиться к triumviri nocturni, ночным стражникам, которые поддерживали порядок ночью и были обязаны подчиняться ему как консулу, исполняющему сенатский указ, но в эти зыбкие, переменчивые времена он доверял только своим ветеранам. К тому же его люди лучше знали особенности коварной римской ночи, чем ночные стражи.
Солдаты Мария, закаленные в десятках сражений с нумидийцами, кимврами, тевтонами и другими жестокими и воинственными племенами, быстро сломили сопротивление наемников Сатурнина, расположившихся на улицах, что вели к храму Юпитера: там укрылся плебейский трибун. Наемники ловко забивали до смерти безоружных людей на темных улицах – например сенатора Мемия, – но мало чего стоили при столкновении с бывшими легионерами, привыкшими к жестоким сражениям.
– Я не предатель, Луций, я всего лишь уцелевший, и, клянусь Кастором и Поллуксом, я не безумец, как ты и Главция, – повторял Гай Марий, беря его за руку, чтобы вывести из храма Юпитера и арестовать.
– Я передал тебе земли, которые ты присмотрел для своих ветеранов, тех самых, которые вьются вокруг тебя, подобно хищным псам. И вот как ты отплатил мне за это?
– Я помог тебе стать трибуном, а Главции – претором, – возразил Марий, убыстряя шаг. – Мы извлекли, все трое, выгоду из нашего союза, но убийство сенатора, кандидата в консулы от оптиматов, недопустимо. Одно дело – отобрать у сенаторов земли, расширить права италийцев или оплачивать из казны хлеб для всех римских граждан, другое – вступать в смертельную схватку с сенаторами. Это неразумно и не входило в наши планы.
– Ты – один из них, – презрительно бросил ему Сатурнин.
Гай Марий привык к оскорблениям тех и других. Лавируя между Сциллой и Харибдой – популярами и оптиматами, – он выслушивал обвинения от обеих партий, утверждавших, что он, и только он – источник всех бед Рима. Он тысячу раз предпочел бы поле битвы, будь то пустыни Африки или северные леса, нежели беспощадные уличные бои, кровавые схватки в столице, когда люди в разгар противостояния теряли голову: он, больше солдат, нежели политик, никак не мог привыкнуть к этому.
Они покинули Капитолийский холм и начали спускаться к Форуму, оставив позади себя трупы наемников плебейского трибуна, убитых ветеранами Мария. Оказавшись на Форуме, оба – арестованный Сатурнин и Марий, его страж, – почувствовали на себе взгляды еще нескольких десятков наемных убийц, на сей раз сенаторских: те следили за ними из темных углов ночного Рима, едва освещенных горящими факелами и более опасных, чем враждебный германский лес.
– Ты не понимаешь, – чуть слышно обратился Марий к трибуну, не замедляя шага. – Либо я задержу тебя сам, либо они пришлют кого-нибудь другого, куда менее снисходительного к тебе. Со мной тебя ждет справедливый суд. Без меня ты бы уже погиб от рук мерзавцев, которые наблюдают за нами со всех сторон.
– Справедливый суд? В Риме? – отозвался Сатурнин с насмешкой и удивлением одновременно.
– Да, клянусь Геркулесом, – согласился Марий. – Такое действительно случается редко, но пока идет подготовка к суду, мы получаем драгоценное время для того, чтобы договориться.
Сатурнин покачал головой:
– Даже если ты правда хочешь мне помочь, договориться с Сенатом невозможно. Один лишь ты, невежда в политике, не понимаешь этого. Сенат смиряется с поражениями – закон о землях, колонии для италийцев, раздача хлеба – или нападает. Золотой середины нет. На этот раз он решил напасть. Я ошибался, думая, что сенаторы чувствуют себя слабее, чем на самом деле. Так или иначе, славнейший муж, оптиматы не ведут и никогда не будут вести переговоров. Либо они уничтожены, либо сами уничтожают своих противников, так повелось со времен Гракхов. Но будешь ли ты чувствовать себя в безопасности, если задержишь меня по их приказу? Сначала они прикончат меня, потом Главцию и, в конце концов, придут за тобой. Они хотят, чтобы в Сенате заседали одни оптиматы. Им не нужны сенаторы, которые ведут переговоры с народом или с италийцами. Им не нужны популяры в Сенате. Они желают забрать себе все: рабов, земли, власть.
Речь Сатурнина, более продолжительная и резкая, чем можно было ожидать от загнанного в угол человека, заставила Мария замолчать. Они шагали в течение еще нескольких напряженных минут, показавшихся обоим вечностью, рискуя оказаться в засаде и не добраться до Форума.
Марий верил в своих ветеранов, но люди оптиматов были гораздо более жестокими убийцами, чем наемники Сатурнина: в число их входили бывшие гладиаторы и верные Сенату ветераны, которым отлично платили Метелл, а в придачу, может, даже Сулла, Долабелла и прочие.