Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти
Шрифт:
Помпей терпел одно унижение за другим.
На глазах жителей Лавра проконсул оптиматов, посланный Римом для того, чтобы покончить с Серторием, в нерешительности остановился перед холмом: он боялся, что на него навалятся сразу с двух сторон. Посовещавшись, жители Лавра решили сдаться на условиях, выдвинутых Серторием. Этот человек оставался врагом, но после создания сената в Оске по Испании пошли слухи, что он верен своему слову. Лавр распахнул свои ворота, и Серторий выпустил жителей, приказав своим людям никого
Помпей лишь наблюдал, как немой свидетель, испытывая стыд: он не смог остановить уничтожение верной ему крепости.
У него на глазах пламя пожирало дома, улицы и даже крепостные стены.
Враг не тронул только храмы.
Серторий сражался не с богами, а с римскими сенаторами-оптиматами, которые причисляли себя к лику божеств.
Теперь Помпей ясно видел, что опасность для Рима представляет не только Цезарь, на чем упорно настаивал Сулла, но и Серторий, умелый полководец, хорошо разбиравшийся и в государственных делах: он применял силу, когда это было необходимо, но уважал человеческие жизни и священные храмы; он снискал расположение кельтиберов, снизив взимаемую с них дань и стараясь не выглядеть в их глазах царем; он учредил в Оске сенат, выглядевший как правительство, созданное самими испанцами, а не навязанное им силой.
– Сделай одолжение, сообщи какие-нибудь хорошие новости, – пробормотал Помпей. – То, что мне было бы приятно услышать. Или просто помолчи.
– Есть новости из Рима.
– О чем?
– О Цезаре, – пояснил Геминий, который все это время благоразумно помалкивал. – Как нам сообщили, он бежал, опасаясь, что люди Гибриды убьют его на улицах Рима. Сел на торговое судно, направлявшееся на Восток.
– Это я знаю и без тебя, – раздраженно буркнул Помпей.
– Стало известно, что он плывет на Родос, – уточнил Геминий.
– И какое отношение это имеет к нам?
Проконсул терял терпение. День выдался препоганый, а Геминий явно не собирался хоть чуть-чуть его улучшить.
– В тех местах было замечено множество пиратских кораблей. Исаврик не сумел покончить с морскими разбойниками. Цезарь вот-вот угодит в смертельную ловушку.
– Да будет так. Что ж, это действительно хорошие новости, – согласился Помпей. – Посмотрим, не будут ли боги благосклоннее к нам на водах, нежели на этой проклятой испанской земле.
Помпей сплюнул.
Затем потребовал вина.
– За пиратов! – воскликнул он. Каждый поднес кубок к губам и осушил одним долгим глотком.
Через некоторое время Геминий возобновил разговор.
– Так, значит… мы не станем нападать на Сертория, пока его легион стоит в нашем тылу? – спросил он, возвращаясь к настоящему, окружавшему их со всех сторон. Он не понимал, как долго загнанный в угол Помпей будет бездействовать.
– Нет, нападать мы не будем. Подождем.
– Осмелюсь спросить у проконсула: чего именно мы подождем?
– Мы должны дождаться прибытия Метелла. Серторий любит медленную войну. Что ж, мы покажем ему, что и я умею быть терпеливым: дождемся Метелла, который наступает с юга. Тогда Серторий сам окажется между двух огней, причем оба наших войска будут состоять из нескольких легионов. Посмотрим, что предпримет этот мятежник.
– Ты одержал великую победу, – признался Марк Перперна, оставшись наедине с вождем популяров, наблюдавшим за падением города, который еще совсем недавно вовсе не собирался сдаваться. – Блестяще задумано. Но… кое-что меня беспокоит.
– Что именно? – спросил Серторий, поворачиваясь к помощнику и взирая на него с величайшим вниманием.
Он знал, что Перперна обидчив, не любит выполнять чужие приказы и, возможно, не слишком одарен как полководец, зато храбр и верен делу популяров: он, Серторий, желал видеть в своем окружении именно таких людей. Эти люди не должны были беспокоиться и сомневаться, зная, что ими грамотно управляют. Если начальники колеблются, их опасения передаются солдатам и те трепещут перед врагом; если же начальники пребывают в согласии с вождем, выстраивается прочная цепочка подчинения, сообщая силу каждому воину на передовой. К этому Серторий и стремился. Он был уверен, что противостояние затянется. Этому способствовал выбранный им образ действий, позволявший избегать крупных сражений, как сейчас, при осаде Лавра: Серторий взял город, избежав большой битвы, которой добивался Помпей. То была медленная война на истощение: Серторий надеялся довести Рим чуть ли не до предсмертных судорог, вслед за чем немедленно последовали бы переговоры и уступки – Сенат, состоявший из оптиматов, согласился бы с требованиями популяров.
– Если бы мы знали о легионе Грецина, спрятавшемся в лагере и получившем приказ зайти в тыл врага, мы бы чувствовали себя гораздо увереннее. Не понимаю, почему ты не рассказал остальным начальникам.
Серторий покачал головой:
– Ты прав. Я заметил беспокойство трибунов, ожидавших на вершине холма, когда же появился Грецин, оно рассеялось. Но, Марк, это гражданская война, а в гражданских войнах предательство и передача сведений от одного войска к другому происходят очень часто, куда чаще, чем в борьбе с варварами. Я не имел права рисковать.
Марк Перперна провел рукой по подбородку и кивнул.
– Это достойная причина, – признал он.
Воцарилось молчание. Перперна обдумывал полученный ответ, Серторий повернулся к горящему городу. Через несколько мгновений он задал вопрос:
– Но ты сказал, что тебя беспокоят две вещи. Какова же вторая?
– Ах да, – сказал Перперна, словно очнувшись. – Деньги. Мы снизили налоги, чтобы заручиться поддержкой кельтиберов, и достигли своей цели, но ты затеваешь долгую войну, а такое противостояние… требует крупных вложений.
– Да, ты опять совершенно прав. Дело серьезное. Без денег мы не победим. Легионерам необходимо жалованье. Солдаты живут не только возвышенными мечтами, им нужно платить без задержек. Меня тоже беспокоит этот вопрос, и я кое-что предпринял.
Перперне казалось, что существует только один выход, непопулярный, но единственно возможный.
– Ты собираешься снова поднять налоги? Наша власть в Испании укрепилась, а значит, настало подходящее время. Можно сослаться на войну, непростую обстановку…