Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти
Шрифт:
Изложив свой замысел, он обвел их взглядом.
– Может, и получится, – сказал Крикс, все еще не отрывая глаз от рисунка. – Это безумие, но может сработать…
Гай Клавдий Глабр был уязвлен до глубины души: Сенат велел ему положить конец жалкому бунту рабов в Капуе, и это было унизительно. Бунт мало напоминал сицилийское восстание много лет назад, когда поднялись тысячи рабов по всему острову и потребовалось присылать легионы из Рима.
Да, это настоящее
– Но… Мы не станем возводить укрепления? – спросил один из центурионов, встревоженный тем, что они останутся без защиты с наступлением сумерек.
– Нет, – подтвердил Глабр, глядя на дорогу к Везувию. – Бесполезная трата времени и сил. Сегодня вечером отдыхайте. Завтра поднимемся по этой дороге и покончим с бунтовщиками.
Глабр, стремившийся сохранить хоть немного собственного достоинства, желал одного: как можно скорее разделаться с этим поручением.
Они спустились по самому отвесному и крутому склону.
Спартак приказал привязать веревки к диким виноградным лозам, корни которых глубоко вонзались в камень и запросто могли выдержать гладиаторов с оружием.
Тем временем по извилистой дороге, ведшей в Капую, сошли сотни рабов, обученных за последние недели. Возглавляемые Криксом, они поспешно шагали в непроглядной ночной темноте. Для большинства это был первый военный поход, а сражаться им предстояло не с кем-нибудь, а с римскими легионерами.
Многие догадывались, что им не дожить до рассвета, но мечта о свободе была слишком пронзительной и звала на бой. Их много, но врагов не меньше. Тем не менее они чувствовали, что участвуют в великом деле. Что их предприятие озарено общей надеждой. И это придавало им сил.
Вдобавок у них был замысел.
Спартак объяснил, что самые опытные гладиаторы, а также рабы, больше других преуспевшие в военной подготовке, спустятся по самому крутому и обрывистому склону, обогнут Везувий и нападут на римлян с тыла, в то время как остальные бросятся на легионеров от дороги. Укреплений римляне не возводили. Мысль заключалась в том, чтобы всполошить римлян и обратить в бегство благодаря внезапности и нападению спереди и сзади. Несомненно, в долгой и изнурительной битве, которая ведется по всем правилам, римляне бы их победили.
– Римляне никогда не сражаются сразу с двумя противниками, – сказал Спартак. – Уж поверьте. Я воевал с ними в прошлом. Я знаю их образ действий.
Так сказал им фракиец.
И они ему поверили.
– На нас напали!
Гай Клавдий Глабр проснулся посреди жуткого сна, неодетый выскочил из палатки, размахивая мечом, и недоверчиво огляделся.
– Напали? – ошарашенно спросил он.
– Они спускаются по дороге с вершины Везувия, претор, – сообщил один из самых опытных центурионов, облаченный в военное одеяние. Видя, что начальник бездействует, он бегом направился к месту нападения, чтобы руководить хотя бы собственными центуриями.
На помощь Глабру пришли калоны, и он поспешно оделся, все еще не в силах осознать, что на их лагерь напали презренные рабы.
Справившись с потрясением, он взял себя в руки и принялся раздавать указания, в точности подтверждая распоряжения центурионов, которые уже налаживали оборону.
– На нас напали!
На этот раз крик раздался у него за спиной. Гай Клавдий Глабр оглянулся. Он не верил своим глазам: проклятые рабы, которые не знали ни военного искусства, ни правил ведения боя, напали одновременно с двух сторон… Постепенно до него дошло, что мятежники обошли их и застали врасплох.
Претор огляделся. Он разбил лагерь у дороги к вершине Везувия, посреди поляны, которая мало походила на широкую равнину, так что доподлинно не установить, сколько у противника сил и где именно он напал. К тому же на этом тесном пятачке Глабр не мог воспользоваться численным превосходством своих войск. Впрочем, напор мятежников с обеих сторон был таким яростным, что даже в своем численном превосходстве он уже сомневался.
– Конница… за мной! – возопил он, вскакивая на лошадь.
С помощью всадников он намеревался одолеть врагов, напиравших с тыла, в то время как центурионы приводили передовой отряд в боевой вид. Но голова была занята другим: если неприятель напал с двух сторон, правильнее отступить, но куда? И потом, отступление перед восставшими рабами – слишком большой позор. После такого в Рим не возвращаются.
– Вперед! Убейте их всех! Либо мы их убьем, либо нам грозит распятие! – кричал Крикс во все горло, напоминая восставшим, что в случае поражения их ожидает не прежнее рабство, а казнь.
И это помогло. Несмотря на свою неопытность, спускавшиеся по склону Везувия рабы, подгоняемые мечтой о свободе и страхом перед крестом, сражались не на жизнь, а на смерть. Они защищались, как раненые звери, загнанные охотниками на негостеприимную гору.
Плохо обученные рабы сражались с такой яростью, что легионеры под началом опытных центурионов не выдержали их напора и поневоле стали отступать. Вдобавок боевой порядок был нешироким, и центурионы не видели способа окружить врага, занявшего всю поляну, где располагался их лагерь.
Теснота не позволяла освободить проходы, необходимые для замены солдат на передовой.
Начальники видели, что легионеры изумлены таким поворотом событий, и знали, что от удивления недалеко до страха, а от страха – до бегства.