Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти
Шрифт:
– Сохраняйте строй, ради Юпитера! Держитесь в первых рядах! И колите, во имя Марса, колите! – кричали центурионы.
Сражение в римском тылу вышло еще сумбурнее.
Спартак видел, как Глабр верхом на коне отдает приказы всадникам и легионерам, и быстро опознал в нем начальника.
Времени на раздумья не было.
Он посмотрел на Каста и Ганника:
– Пусть наши и дальше сражаются здесь, а вы двое и вы, – он указал на нескольких гладиаторов, – следуйте за мной.
Глабр продолжал отдавать приказы сражавшимся легионерам.
Это противоречило правилам ведения боя, принятым у римлян: они никогда не сражались на два фронта. Но отступать было некуда, потому что рабы надвигались с севера и с юга, заняв оба подхода к лесной поляне. Спастись можно было лишь беспорядочным бегством сквозь деревья и подлесок, как делают испуганные животные. Такого Глабр допустить не мог.
Внезапно он увидел, что прямо на него надвигается отряд вооруженных рабов.
Он окаменел. Лошади пришлось самой принимать решение. Увидев приближающихся людей, она невольно бросилась прочь от них в лес.
Глабр таращил глаза, по-прежнему ничего не предпринимая.
Поводья болтались.
Животное искало спасения.
Орудуя копьями и мечами, Спартак и его люди прорвались сквозь смешавшиеся ряды римского передового отряда и окружили Глабра. Развернув лошадь, фракиец схватил Глабра за ногу и изо всех сил дернул вверх. Тот потерял равновесие и рухнул на землю [48] .
48
Римляне не знали стремян. – Примеч. перев.
Спартак уже собирался убить римлянина, как вдруг между ним и упавшим претором оказался отряд легионеров под началом центуриона.
Вокруг Глабра закипела схватка.
Воспользовавшись побоищем, претор тихонько бежал – ползком, как собака, бросив оружие и лошадь, самым унизительным образом, какой только можно себе представить.
Глабр исчез, шесть когорт были обезглавлены. Центурионы не имели представления, что делать дальше, а легионеры в передовом и замыкающем отрядах перестали обращать внимание на приказы оставшихся в живых начальников.
Бегство по дороге, где хозяйничали люди Крикса – которые, во-первых, сражались за свою свободу, а во-вторых, находились выше по склону, – казалось невозможным. Нельзя было и сбежать назад в Капую: отряд Спартака без колебаний расправлялся со всяким, кто осмеливался подойти близко.
В своем замешательстве римляне напрочь позабыли, что по-прежнему обладают численным превосходством.
Мысленно легионеры не были готовы к войне, тем более такой жестокой. Получи они приказ сражаться с Серторием или Митридатом, зная, что перед ними закаленное войско, у них было бы время собраться с мыслями. Но Глабр внушил им ложное представление о том, что противники – всего лишь беглые рабы, презренные трусы.
Которые теперь охотились за легионерами.
И те гибли десятками.
Среди рабов тоже были погибшие, но остальные продолжали сражаться все так же хладнокровно, решительно и яростно.
Вскоре легионеры обратились в бегство, устремившись в чащу леса: сначала несколько человек, затем еще несколько – и вот уже все оставшиеся в живых солдаты бежали по пересеченной местности, пытаясь спасти жизнь, а не честь. Им не надо было заботиться о восхождении по лестнице должностей.
Крикс и Спартак стояли посреди поляны. Вокруг уже не было ни одного живого римлянина – только трупы.
– Надо пуститься в погоню! – предложил кельт, воодушевленный победой.
– Нет, – возразил Спартак, весь во вражеской крови. – Не стоит превращать славную победу в поражение. Вместе с солдатами бежали центурионы, бывалые начальники, которые только и ждут, чтобы собрать и построить свои войска, а бой в чаще леса – очень непростое дело. Не надо никого преследовать. Соберите все оружие, какое найдете, а также оставшихся лошадей. Большинство всадников ушли пешком. Животные не стали бы продираться сквозь заросли, к тому же Сенат вряд ли послал сюда опытных конников. Все это нам на руку.
Крикс собрался было возразить, но увидел, что Эномай, Каст, Ганник и прочие гладиаторы, а вслед за ними и все рабы беспрекословно подчинились Спартаку. Невозможно ослушаться человека, который подарил им славную победу, и, кроме того, они были измотаны. Собрать оружие и лошадей, а потом отступить в лагерь казалось верным решением.
Гай Клавдий Глабр пробирался сквозь лес. Его руки и ноги были испачканы кровью – его собственной, а не вражеской: кровоточили не раны, полученные в бою, а царапины, нанесенные колючими кустами, что покрывали склоны Везувия.
Глабр не просто проиграл битву: было уничтожено его будущее. Ему доверили шесть когорт, три тысячи человек и сотню всадников, а он вернется побежденным, пешим и без единой боевой раны, которую можно было бы предъявить Сенату.
Разгромленный горсткой рабов, Гай Клавдий Глабр исчез из анналов Рима.
Больше о нем никто ничего не слышал.
– Что ты делаешь? – спросила Идалия, входя в палатку. Весь день она по приказу Спартака ухаживала за ранеными.
Тот сидел за столом, склонившись над развернутым папирусом из дома Батиата.
– Читаю.
Девушка улыбнулась, взяла чистый носовой платок и смочила в воде из миски, стоявшей на столе, за которым сидел Спартак.
– Это я вижу. – Она принялась вытирать кровь с его рук, которые он так и не удосужился помыть. – О чем ты читаешь?
Он позволил ей смыть кровь; то была кровь римлян, а не его собственная, и она покрывала все его тело. Прикосновение нежных рук было приятным. Очень приятным. Но он не отрывался от папируса.