Рим. Прогулки по Вечному городу
Шрифт:
После того как святой Павел принял мученичество, на его тело заявила права матрона по имени Люция, которая похоронила его в семейном склепе, рядом с виноградником по дороге к Остию, в миле с четвертью от Рима. Она состояла в первой христианской общине, и изыскания в катакомбах несколько лет назад вызвали к жизни весьма занимательную теорию, что в действительности ее звали Помпонией Грециной и была она женой Авла Плавта, покорителя Британии.
Я шел к собору Святого Павла, теперь стоящему в грязном районе фабрик, газовых заводов и трамвайных путей, с мыслями о ранних паломниках, о том, как они подходили к церкви, укрытой от дождя и солнца великолепной колоннадой в милю с четвертью длиной,
Константин расположил первую церковь вокруг гробницы святого Павла, как построил другую у гробницы святого Петра, но эта церковь была гораздо меньше. Это никак не связано с той или иной степенью уважения к апостолу. Во времена Константина, когда христианские церкви были архитектурным новшеством, считалось, что здание должно было включать в себя неприкосновенную гробницу. Она служила хордой апсиды, и еще считалось необходимым, чтобы парадные двери были обращены к востоку, подобно дверям языческих храмов. Святой Павел захоронен так близко от дороги на Остию, что невозможно было выстроить большую церковь на столь ограниченном участке, и лишь в 386 году здание было перестроено, что подразумевало его полное разрушение и возведение новой церкви с другой осью и с апсидой на востоке. Собор Святого Павла таким образом был первой большой базиликой, ориентированной так, как это стало обычным в более поздние времена. Сегодня собор Святого Петра по-прежнему смотрит на восходящее солнце.
Эта великолепная базилика, несравненно более красивая и впечатляющая, чем базилика Святого Петра, является, страшно сказать, современной реконструкцией, и ей чуть больше ста лет. Церковь, которая стояла над гробницей апостола с IV века, сгорела июльской ночью 1823 года — рабочий на крыше швырнул миску с углем в своего товарища. Один из докрасна раскаленных углей, видимо, угодил в трещину в сухой деревянной крыше и сильно дымил. На следующее утро монах, случайно выглянувший из окна ближайшего монастыря, испугался, увидев стену пламени, внезапно взметнувшуюся в небо, когда крыша церкви обрушилась. Ничего не сохранилось, кроме останков стен, обожженных колонн и арки нефа, которая остается в Риме единственным напоминанием о царствовании Галлы Плацидии, бывшей королевы готов.
Рим оцепенел. Единственным человеком, который не знал о случившемся, был Пий VII. Он в это время лежал при смерти в Ватикане. Ему было восемьдесят три года, и подданные считали его почти мучеником. Он был тем самым папой, которого Наполеон насильно отправил во Францию, и Стендаль отмечает такой любопытный факт: лежа при смерти, он все волновался, что храму угрожает какая-то опасность. Все спрашивал, не случилось ли чего, но от него милосердно скрыли, что собора Святого Павла, где он провел свою юность монахом, больше не существует. Через день после пожара он умер, так и не узнав о несчастье.
Многие могут подумать, как думаю и я, что ни одно другое здание не дает лучшего представления о величии Рима, чем собор Святого Павла «за стенами», и если не знать, что это реконструкция, то можно на первый взгляд принять здание за чудом уцелевшее. Ему недостает истинно античного духа таких базилик, как Санта Мария Маджоре и Санта-Мария-ин-Арачели, но оно добросовестно воспроизводит великую церковь Святого Павла. И, вероятно, было чем гордиться в 1854 году, через тридцать один год после пожара, когда Пий IX освятил базилику в присутствии прелатов, собравшихся со всех концов света. Жаль, что внутри интерьер так безвкусен. Но об этом забываешь, когда смотришь из нефа и видишь восемьдесят высоких гранитных колонн из полированного мрамора, подобных деревьям на берегу озера. Взгляд скользит выше, по триумфальной арке, реликвии, оставшейся от старой базилики, и, как сказал кардинал Уайзмен, подобно передающемуся по наследству титулу связывающей ее с великой античностью и с еще более отдаленным Римом Галлы Плацидии.
Русский царь Николай I привнес алтари из малахита, а шесть огромных колонн из египетского алебастра около дверей были подарены хедивом Мохаммедом Али. И все же прежде всего притягивает взгляд именно эта великая арка с ее мозаикой и пологом внизу, накрывающим могилу святого Павла. Гробница находится там же, где ее нашли во времена Константина, и привилегированный посетитель, поднявшийся по ступенькам к алтарю и глядящий сквозь железную решетку, может осветить факелом священный камень, на котором вырезаны слова: PAVLO APOSTOLO MART… Посередине камня есть круглое отверстие, ямка, в которую ранние паломники бросали четки и части одежды, чтобы освятить их контактом с апостольскими реликвиями. В 846 году церковь была разграблена сарацинами. Они украли и бронзовый саркофаг, в котором Константин похоронил святого Павла.
Гробница не была исследована учеными перед тем, как церковь перестроили, но люди, которые опустились до фундамента, нашли то же самое, что и те, которые во время перестройки собора Святого Петра в XVI веке добрались до оснований тяжелых бронзовых колонн балдахина Бернини: они обнаружили, что пространство вокруг могилы апостола заполнено древними захоронениями. Несколько слоев: головы у всех повернуты к гробнице, все в длинных одеждах, потемневших от времени, и спеленуты, точно мумии, полосами льняной ткани.
Должно быть, для христиан IV века это был новый и странный опыт — увидеть, когда базилика с апсидой, ориентированной на восток, уже готова, как священник служит у алтаря, повернувшись спиной к прихожанам. Теперь-то, конечно, это считается нормальным, но тогда такое можно было увидеть только в соборе Святого Павла. Собор Святого Петра никогда не был переориентирован, и когда папа служит мессу у высокого алтаря, он стоит лицом к пастве и смотрит на восток, в лучших традициях раннего христианского богослужения. Я видел такое и в скромных маленьких коптских церквях в Египте, где священник все еще стоит лицом к прихожанам.
Я прошел в дверь и оказался в бенедиктинском монастыре, сверкающем зелеными, красными и золотистыми цветами узоров Космата. Здесь, возможно, декор даже тоньше, чем в Латеранском монастыре Святого Иоанна. Пройдя несколько ярдов, попадаешь из мрачного Рима в веселый, цветной мир Средних веков. В монастырях полно камней и надписей, уцелевших после пожара 1823 года. Над воротами я заметил герб аббатства Святого Павла, окруженный лентой ордена Подвязки. Это реликвия дореформаторских времен, когда английские короли являлись патронами и защитниками собора Святого Павла, короли Франции — Латеранского собора Святого Иоанна, короли Испании — церкви Санта Мария Маджоре.
В те времена Ватикан всегда обращался к европейским монархам, употребляя определенные формальные титулы: король Англии, например, назывался «Религиознейшим», король Франции — «Христианнейшим», король Испании «Католическим», а король Португалии — «Самым верным».
Однажды днем я сидел в прохладной тени базилики Сан-Клименте, снаружи белым пламенем жег зной. Я ждал брата Паскаля, ирландца, чтобы он показал мне церковь, а также храм Митры, который лежит под теперешним зданием. В церкви не было никого, кроме молодого мирянина, который шуршал чем-то в ризнице, готовя книжный прилавок к приходу послеобеденных прихожан.