Римская история. Книги LXIV-LXXX
Шрифт:
10(1) Риму были знамения, одно из которых было дано изваянием Исиды, изображенной верхом на собаке над фронтоном ее храма. Дело в том, что она повернулась лицом к внутреннему помещению этого храма.(2) Что же касается Сарданапала, то он устраивал состязания и многочисленные зрелища, во время которых приобрел известность атлет Аврелий Геликс. Он настолько превосходил своих соперников, что пожелал состязаться одновременно в борьбе и всеборье в Олимпии, а на Капитолийских играх одержал победу в обоих видах боя. Тем не менее элейцы, завидуя ему и опасаясь, как бы он не стал «восьмым после Геракла», как гласит поговорка, отказались вызвать на ристалище кого-либо из борцов, хотя заранее написали о предстоящем поединке на доске объявлений. В Риме же он вышел победителем в обоих видах борьбы, чем не мог похвастаться никто другой.
11(3) Не стану рассказывать ни о тех варварских песнях, которые Сарданапал вместе со своей матерью и бабкой пел Элагабалу, ни о жертвах,
13(1) Этот Сарданапал, который считал, что и богам надлежит сочетаться законным браком, вел крайне развратную жизнь. Ибо он и в жены брал многих женщин, и с еще большим их числом вступал в связь, не освященную никаким законом, и не потому, что сам нуждался в женщинах, но потому что стремился подражать их поведению, деля ложе со своими любовниками, и желал найти соучастниц своего разврата, обращаясь ко всем любовницам без разбора.
(2) Много всего неслыханного сотворил он со своим телом и от других претерпел, о чем и рассказывать неприятно, и слушать невыносимо. Поведаю лишь о том, что более всего известно и чего нельзя утаить. По ночам он отправлялся в харчевни, надев парик, и выполнял работу трактирщиц. Он также приходил в известные притоны, прогонял оттуда блудниц и сам продавал себя за деньги.
(3) Наконец, он завел во дворце отдельную комнату и там предавался разврату. Обнажившись, он обычно стоял у дверей, как это делают продажные женщины, приоткрывая занавеску, подвешенную на золотых кольцах, и зазывая прохожих нежным и чувственным голосом. Среди тех, кто к нему приходил, были, конечно, и те, кому заранее объясняли, как себя вести.(4) Ибо в этом деле, как и в остальных, у него было множество соглядатаев, при помощи которых он разыскивал людей, способных его удовлетворить своей распущенностью. Он брал с них деньги и гордился своей прибылью. Он также спорил с соучастниками этого блуда, доказывая, что у него больше любовников, чем у них, и что ему больше платят.14(1) Сходным образом он вел себя со всеми, кто с ним общался, но всё же избрал одного человека себе в мужья и поэтому хотел провозгласить его Цезарем.
(2) Он имел обыкновение, облачившись в зеленые одежды, править колесницей для собственного удовольствия возле своего дома, если только можно назвать домом место, где судьями на проводимых там состязаниях были видные люди из его окружения, всадники и императорские отпущенники, сами префекты, его бабка, мать, жены и, кроме того, некоторые сенаторы, включая Леона, префекта Города. Все они смотрели, как он разъезжал на колеснице и выпрашивал золото, словно обыкновенный возница, приветствуя устроителей состязаний и приверженцев его цирковой партии.
(3) Проводя судебные заседания, он выглядел более или менее как мужчина, при любых же других обстоятельствах в его жестах и звучании голоса проявлялась манерность. Он не только танцевал в орхестре, но и приплясывал, когда ходил и совершал жертвоприношения и когда обращался с приветствиями и произносил речи.
(4) Наконец, возвращаясь к тому, о чем я уже начал рассказывать, он был выдан замуж и назывался «женой», «госпожой» и «царицей». Он прял пряжу, иногда носил женскую головную повязку и подводил глаза, окрашивая их белилами и анхусой. Однажды он сбрил бороду и устроил праздник в честь этого события, но затем он отрастил волосы, дабы тем самым уподобиться женщине. Более того, он часто приветствовал сенаторов лежа.15(1) Мужем его стал Гиерокл, карийский раб, бывший некогда любимцем Гордия, у которого он научился искусству управления колесницей. Благодаря этому он и расположил к себе императора при довольно примечательных обстоятельствах. Ибо однажды на играх он упал с колесницы прямо напротив сиденья Сарданапала, и при падении с него слетел шлем, так что своей внешностью он привлек внимание императора (2) (ибо он был еще безбородым, а его голову украшали золотистые волосы), и его тотчас уволокли во дворец, где он еще больше пленил императора ночными утехами и стал очень влиятельным человеком, ибо обладал даже большим могуществом, чем сам император, и не имело большого значения то, что его мать, будучи еще рабыней, была доставлена в Рим и причислена к женам консуляров.(3) Некоторые другие люди также часто удостаивались почестей от Сарданапала и становились могущественными — одни как соратники, поддержавшие его восстание, а другие как соучастники его блуда. Он ведь желал прослыть прелюбодеем, дабы уподобиться в этом отношении развратнейшим из женщин, и часто по доброй воле оказывался пойман с поличным, а «муж» осыпал его за это грубой бранью и бил до синяков.(4) Любовь Сарданапала к этому человеку была не мимолетным увлечением, но чувством сильным и прочным, а потому побоями он не только не возмущался, но, напротив, любил за это «мужа» еще больше и в самом деле желал объявить его Цезарем, так что даже пригрозил своей бабке, когда она стала чинить ему препятствия, и испортил отношения с воинами главным образом из-за этого человека.16(1) Такова была одна из причин его гибели.
Аврелий Зотик, уроженец Смирны, получивший в силу занятия своего отца прозвище Мясник, внушил ему как горячую любовь, так и лютую ненависть и по этой причине остался жив.(2) Этот Аврелий не только всем телом был красив, ибо являлся атлетом, но и значительно превосходил остальных людей величиной своего мужского органа. Соглядатаи, собиравшие подобные сведения, доложили об этом императору, и тогда Аврелий был внезапно схвачен и доставлен в Рим в сопровождении огромной свиты, какой не было ни у Абгара в правление Севера, ни у Тиридата при Нероне.
(3) Он был назначен спальником прежде, чем Сарданапал его увидел, удостоился имени деда императора Авита и, увенчанный гирляндами, словно на празднике, вошел во дворец, освещенный множеством факелов. Заметив его, Сарданапал вскочил, прихорашиваясь,(4) и, когда тот обратился к нему с обычным приветствием: «Здравствуй, господин император!», удивленно изогнув по-женски шею и бросив на него томный взгляд, ответил без колебания: «Не называй меня господином, ибо я — госпожа».(5) Сарданапал немедленно принял вместе с ним ванну, и, обнаружив, что молва о нем — сущая правда, воспылал еще большей страстью, и, улегшись с ним в обнимку, принял трапезу, прислонившись к его груди, словно возлюбленная.(6) Гиерокл, опасаясь, как бы Аврелий не покорил императора еще больше, чем он, и не причинил бы ему зла, как это часто бывает у соперников в любви, при помощи благосклонных к нему виночерпиев подмешал Аврелию какое-то снадобье, которое ослабило его мужскую силу. И после ночи мучительного бессилия он лишился всех почестей, которых удостоился ранее, был изгнан из дворца, из Рима, а затем вообще из Италии, но это спасло ему жизнь.
(7) Сарданапал настолько погряз в разврате, что даже обращался к лекарям с просьбой путем рассечения создать в его теле женский орган, посулив им за это огромную сумму денег.
17(1) Сарданапалу самому в скором времени суждено было понести в высшей степени заслуженное наказание за свою порочность. Ибо, совершая или допуская подобные деяния, он вызвал ненависть и народа, и солдат, к которым питал наибольшее расположение, и в конце концов был убит в самом лагере.
Авит, как сообщает Дион, упрашивал лекаря применить свое искусство и сделать ему спереди надрез так, чтобы он стал двуполым.
Лже-Антонин вызывал у воинов презрение и был ими убит. Ибо, если люди, в особенности вооруженные, привыкают с пренебрежением относиться к правителям, они уже не знают меры в том, чтобы потакать своим желаниям, и держат наготове оружие против того, кто предоставил им такую возможность.
(2) Вот как это произошло. Он привел своего двоюродного брата в сенат и, поставив по обеим сторонам от него Месу и Соэмиду, произвел обряд усыновления, себя же поздравил с обретением столь взрослого сына, хотя сам был немногим старше его, и заявил, что воздержится от того, чтобы иметь других детей, дабы не создавать хлопот для домочадцев.(3) Он утверждал, что совершить усыновление ему приказал Элагабал, так же как и назвать приемного сына Александром. Я же в свою очередь убежден, что это действительно произошло благодаря вмешательству какого-то божества, но сужу об этом не по его словам, а по брошенной ему кем-то фразе об Александре из Эмесы, который придет ему на смену, и по событиям в Верхней Мёзии и Фракии.18(1) Дело в том, что незадолго до этого некий призрак, именующий себя Александром Македонским и всей своей внешностью и одеянием на него похожий, неизвестно как появившись в окрестностях Истра, начал оттуда свой путь и проследовал через Мёзию и Фракию, пируя в окружении четырехсот мужей, снабженных тирсами и шкурами молодого оленя, и не причиняя никому зла.(2) Все, кто находился тогда во Фракии, пришли к выводу, что кров и пища предоставлялись им исключительно за счет государства, и ни одно должностное лицо, ни один воин, ни прокуратор, ни правители провинции не осмелились воспротивиться ему словом или делом, и он, совершая свой путь в дневное время, словно в торжественной процессии, достиг, как сам предсказывал, Византия.(3) Затем, отправившись морским путем, он сошел на берег в Халкедонии и там, совершив какие-то священные обряды и похоронив деревянную лошадь, исчез. Об этой истории я узнал, находясь еще в Азии до того, как что-либо случилось с Бассианом в Риме.