Римский орел
Шрифт:
Черепанов с товарищами загрузились на «флагман» — неуклюжее с виду, но вполне устойчивое судно метров тридцать длиной.
Для них было приготовлено отдельное место: ближе к носу, рядом с Федориксом и его телохранителями. Германский вожак предпочитал держать «друга Рутгера» поблизости.
«Товарищи» Черепанова поглядывали на него с плохо скрываемым беспокойством. Кое-кто небось жалел, что согласился сопутствовать хитроумному кентуриону. Все они были не из его кентурии. Ауксиларии субпрефекта Азиния. Добровольцы.
Германцы
За ночь вода у берега покрылась тонкой хрустящей корочкой.
Воины деловито сталкивали лодки на воду, запрыгивали в них. Дюжин пять суденышек, больших и поменьше, постепенно наполнялись людьми, скребли днищами по песку. Варвары отталкивались шестами, выходя на глубокую воду. Несмотря на холодное утро, многие стаскивали рубахи, подставляя морозцу раскрасневшиеся спины.
Черепанов наблюдал. С большим вниманием.
В действиях варваров не было безупречного автоматизма римских легионеров, но все же управлялись они довольно четко и слаженно. Отчалившие лодки держались кучей, слегка отгребаясь против течения. С ближайших поглядывали на застывшего Федорикса. Ждали. Вождь тоже ждал. Пока ему не крикнули с берега, что последняя лодка — на воде. Тогда Федорикс махнул рукой и отрывисто рявкнул:
— Пошли!
Десять пар весел одновременно упали в серую воду, и тяжелое судно неторопливо поползло к молочной стене тумана.
На остальных тоже зашевелились. Варварская армада расползлась в стороны и потянулась вслед за лидером. Вскоре многие уже опередили его. Скоростные качества «флагмана» оставляли желать…
Спустя несколько минут судно нырнуло в туман. Но продолжало двигаться так же размеренно, хотя видимость упала метров до двадцати.
На смазанных маслом черепановских доспехах поблескивали капельки влаги. Шлем он держал под мышкой. Шерстяную шапочку тоже стянул и сунул под ремень. Жарко.
Звуки в тумане странно преломлялись и множились. Скрип, плеск, приглушенные голоса…
Стена тумана оборвалась внезапно. Нос судна вынырнул из белесой дымки, и Геннадий увидел противоположный берег: двадцатиметровый обрыв, прорезанный щелью оврага, полосу стылой воды, по которой скользили обогнавшие «флагман» лодки. Не занятые на веслах напряженно вглядывались в приближающийся, нависающий берег. Многие натягивали шлемы, снимали щиты: врага не видно, но подготовиться стоит.
Черепанов надел шлем, проверился. Нормально. Как всегда. Его люди последовали примеру командира.
Федорикс покосился на «Рутгера».
— Боишься, легионер? — с усмешкой спросил он.
— Опасаюсь, — спокойно ответил Черепанов. — Не пиво пить идем.
— Это верно, — кивнул германец. — Это повеселей будет!
«Ты у меня повеселишься, — подумал Геннадий. — От души, мать твою!»
Но он и впрямь опасался. Почти тысяча варваров. Против нескольких сотен ауксилариев Азиния, сотни «ополченцев» и черепановской
Если сборное «войско» Геннадия не сработает четко по плану — пиши пропало.
Первые лодки достигли берега. Варвары на ходу спрыгивали на мелководье, расплескивая ледяную воду…
На отвесном берегу возник всадник. Истошно завопил и метнулся прочь. Германцы тоже заорали. Гребцы заработали энергичнее. Те, кто уже выбрался на берег, нестройной толпой бросились к откосу. Те, что посообразительнее, устремились к оврагу…
Днище «флагмана» ударилось о мель. Всех бросило вперед, кое-кто не сумел удержаться на ногах…
— А-а-а! — заревел Федорикс, перемахнул через борт, плюхнулся, окунулся по пояс и ринулся к берегу.
Следом посыпались остальные. Несколько секунд — и «флагман» опустел. Зато берег ожил. Варвары лезли вверх по откосу, словно огромные и свирепые бурые муравьи.
Черепанов отвлекся и упустил момент, когда на краю откоса снова появился всадник, за ним — другой… И закрутилось.
От звериного рева сотен глоток содрогнулся сырой утренний воздух. Варвары лезли вверх по осыпающемуся откосу, срывались, снова поднимались, подталкиваемые товарищами… Вставали не все. Некоторые докатывались до самого низа да так и оставались лежать. А наверху, вдоль края, ободом бесконечного колеса неслись ауксиларии: легкая галльская конница. Недавно — такие же варвары, а теперь — верные союзники Рима, обучившиеся смертоносной карусели у исконных врагов империи — парфян. Каждый всадник, пролетевший галопом по самому краешку обрыва, успевал выпустить две-три стрелы, прежде чем его «уносила» карусель.
Германцы, которые тоже были не лыком шиты, отмахивали стрелы щитами, метали вверх дротики и копья — с ничтожным результатом. Те, у кого были луки, осознав, что нахрапом не получится, натягивали тетивы. Но сверху падали и падали стрелы. Застревали в щитах, скользили по доспехам. Или пробивали их, застревая в живом мясе. Но доспехи были едва ли у половины. Остальные, кто ради быстроты или дерзости пренебрег защитой, теперь платились. И тем дороже, что на крутой осыпи отбивать маленькие стальные жала было намного трудней, чем на ровном поле.
Но далеко не все германцы, очертя голову, бросились на откос. Примерно половина, сообразив, чем пахнет лобовая атака, бросились туда, где крутой берег прорезала поросшая кустарником щель оврага.
В плане Федорикса этому оврагу уделялось особое внимание. Хитрый варвар, прикинувшись торговцем (и заплатив изрядную взятку), не поленился прошлым летом самолично изучить ландшафт. Естественная щель, пронырнувшая под мостом приграничной дороги, протянувшаяся почти на десять километров, должна была скрыть германцев от римских дозоров и наблюдателей на вышках, чтобы, иглой пройдя между кольцами пограничной стражи, войско варваров внезапно возникло «из-под земли» там, где его никто не ждет.