Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников
Шрифт:
— Малодушный! Ты больше не наш храбрый, бесстрашный Ринальдини. Дух твой от тебя отлетел. Ты даже не тень твоей истинной сущности… О мой друг! Что сказал бы, услышав твои речи, твой прежний учитель, храбрый Онорио? Он, который так часто вместе с тобой восторгался героями древних времен! Что сказал бы он? Как огорчает нас такое твое состояние! Что могли бы мы для тебя сделать?
— Если вы действительно мои друзья, то забудьте, что меня звали Ринальдини. Не связывайте с этим именем никаких надежд на смелые деяния и позвольте мне, никому не известному и
— Ринальдо! Друг мой! — Чинтио вскочил.
— Я испытываю жалость к тебе, Чинтио, к тебе, выхваченному из спокойного одиночества! Ты был там слишком счастлив, поэтому долго такое положение сохраняться не могло.
— Я испытываю жалость к тебе! — сказал старец.
— Дай мне доказательства твоей дружбы, — потребовал Ринальдо.
— Требуй!
— Обеспечьте мне, всемогущие, надежный отъезд с этого острова.
— Куда?
— На какой-нибудь маленький, незначительный островок, где есть место для меня и трава для моих коз. Там хочу я, в тишине и покое, средь пастухов и рыбаков закончить свою жизнь, никому не известный, не называемый по имени. Я подарю вам мои зарытые сокровища, я назову вам места, где они лежат, они вам при исполнении вашего замысла будут очень даже кстати. Меня же корабль пусть незаметно провезет по бегущим волнам мимо берегов страны, кандалы которой вы разобьете.
— Друг! Ты болен. Мы не оставим тебя до тех пор, пока ты не выздоровеешь, — сказал старец.
— Хочешь быть моим врачом, так будь столь же милосердным, как члены твоего цеха, и предай меня земле.
Ринальдо прикрыл лицо, все общество молчало, словно онемев.
Старец подал знак Астольфо. Тот вышел из комнаты. Тишину не нарушал ни единый звук.
Внезапно послышался бой барабанов в замке, по залам покатились звуки труб. Все вскочили.
— На нас напали! — зазвучали со всех сторон крики.
Ринальдо выхватил саблю и поспешил к двери. Здесь старец обнял его и с восторгом воскликнул:
— Да! Ты все еще тот же неустрашимый Ринальдини, тот же смельчак! Звуки труб и барабанный бой вырвали тебя из оцепенения. Эти звуки проводят тебя на Корсику, и гром наших орудий прогрохочет врагам: мститель идет!
Ринальдо озадаченно глянул на старца, сабля выпала у него из рук.
Старец сказал:
— Мы только разбудили то, что уснуло. Теперь мы знаем, что ты все еще Ринальдини. Трубы и барабаны могут молчать. Твой дух говорит сильнее и громче, чем твой рот. Что ни сказал бы ты, когда тебя мучают уныние и плохое настроение, мы тебе не поверим. Нам известны те звуки, что открывают тебя друзьям таким, каков ты есть. Чего не смог сделать голос дружбы, то смогли сделать звуки труб. А это и есть зов чести. Теперь мы знаем, что ты тот герой, которого мы ищем и вот нашли.
— Вы ошибаетесь. Я в сражении хотел найти смерть…
— Ее не ищет тот, кто хочет жить среди пастухов и рыбаков, рядом с пасущимися козами. Тот только хочет избежать опасности, а смельчак подставляет ей лоб, — сказал старец.
— Отчаяние — это вовсе не смелость. Оно и самого малодушного обратит во льва.
— Довольно, Ринальдо! Мы тебя знаем.
По знаку старца все присутствующие постепенно и бесшумно удалились. Старец тоже вышел из комнаты со словами:
— Отдыхай спокойно.
Ринальдо опять упал на свое ложе, и воспоминание о сцене, что разыгралась после его пробуждения, мелькало словно сновидение в его сознании…
На следующий день Ринальдо не вышел из комнаты, и его не беспокоили, он оставался один. Но через день он пожелал говорить с Чинтио, в ответ же услышал, что того более нет в замке. Тогда Ринальдо пожелал побеседовать со старцем из Фронтейи, но и старца в замке не оказалось. Вскоре к Ринальдо пришел Астольфо. Ему Ринальдо открыл свое намерение оставить замок.
— Тебе это дозволено, хотя я не советовал бы, тебе надо было тогда уходить вместе с нашими. Черная банда везде тебя поджидает, и без сопровождения ты подвергаешься опасности стать жертвой их мести. Наши уходят постепенно к берегу, где их посадят на корабль, и они отплывут на Корсику. Мы ведь не вправе больше терять время, нам необходимо как можно скорее достичь места нашего назначения.
Ринальдо, казалось, задумался, но быстро взял себя в руки и спросил:
— А ты во Фронтейе не видел девушку по имени Роза?
— Я видел ее больной, а потом умершей. Старец любил ее, как родную дочь.
— И все-таки о ее смерти он ни единым словом мне не обмолвился.
— Такова уж его манера. Об умерших он говорит неохотно, — сказал Астольфо.
— Роза была мне очень дорога!
— Мне это говорили. Я тоже уезжаю завтра из замка. Если хочешь ехать со мной, так у тебя будет прикрытие.
— А ты действительно брат Олимпии?
— Я ее брат.
— Корсиканец?
— Корсиканец.
— И Луиджино тоже ушел отсюда? — спросил Ринальдо.
— И он тоже.
Возникла пауза. Астольфо медленно пошел к двери. Ринальдо повернулся к нему и сказал:
— Завтра я покидаю с тобой этот замок.
На следующее утро Ринальдо оседлал коня и в сопровождении Астольфо покинул замок. То тут, то там встречались им по пути их люди, маленькими группками, но не слишком удаляясь одна от другой, они двигались через горы. Беседа в пути была весьма односложной.
Передвигались они только днем, считанные часы, и так добрились до Сутеры, где несколько дней провели тихо-мирно, а потом продолжили свой путь на Сиракузы. Они оставили город слева, день-другой провели на вилле, которая принадлежала, видимо, некоему знакомому их Общества, а потом двинулись к равнинам Марсалы.
Здесь они опять остановились на одной вилле, и отсюда Астольфо выехал один всего на день. Вернувшись, он сказал:
— На этой вилле ты можешь жить спокойно, пока мы не позовем тебя, чтобы взойти на корабль. А станет тебе скучно, так сходи иной раз в горы Самбука, там наш главный лагерь. Я теперь еду к старцу, надеюсь очень скоро тебя увидеть.