Рип Винклер
Шрифт:
Рип не понимал, как это кто-то мог сдаться, испугавшись взгляда, как и не видел смысла в выпучивании глаз в сторону противника, когда давно можно было вырубить его метким ударом. Но не ему осуждать, чужие обычаи.
Устав рассматривать взаимные прелести, борцы наконец-то сошлись, они налетели друг на друга, как две огромные скалы, и на секунду замерли в такой позе. А затем началась борьба.
Тут только Рип заметил, что один из противников заметно уступает другому и в весе, и по габаритам. Он был удивлен, так как, насколько помнил, в каждом виде
— В сумо нет весовых категорий, — объяснил старик, — и никогда не было.
— Как? — возмутился Рип. — Но это же несправедливо, они соревнуются не на равных.
— Конечно, вес имеет огромное значение, но и мастерство соперников, надо сказать, немаловажно.
Как бы в подтверждение его слов маленький бореи налег на здорового, тот слегка присел и тут же толпа радостно взревела. Маленький отпустил своего соперника и приветственно воздел руки.
— Что, что случилось? — ничего не поняв, спросил Рип.
— Маруяма Хисагоро, великий екодзуна, в очередной раз доказал свое превосходство, — радостно сообщил Хонэн.
— Чего? — ни слова не понял Рип.
— Екодзуна, — повторил Хонэн, — абсолютный чемпион.
Под восторженные крики толпы спортсмены начали спускаться с площадки.
— Так они что, больше драться не будут? — удивился Рип, который ждал ударов, бросков, распластанных на матах противников.
— Нет, бой закончен.
— Когда? Я и не заметил, разве кто-нибудь из них повалил или вырубил соперника?
— Этого и не требуется, Маруяма-сан заставил другого борца коснуться коленом пола.
— Ну и что?
— Значит, он победил.
— Только поэтому?
— Почему же еще? — удивился старик.
Рип остался при своем мнении, не ему обсуждать чужие обычаи, но все же…
После великого чемпиона на ринг начали подниматься обычные люди, Хонэн объяснил, что теперь настала пора любителей — косточки поразмять и себя показать. Выходили дворцовые стражи, знатные дайме, просто люди из толпы. Все веселились, всем было хорошо.
Некоторые вернулись обратно в зал. Рип поискал глазами и не нашел принцессы, вместе с ней пропал и Ябу. Настроение его заметно ухудшилось.
Под вечер праздник начал затихать. Кто расходился по домам, многочисленные гости — о по комнатам, а Старый Хонэн, перебрав лишку, так и остался храпеть за столом.
Оставив старика просматривать навеянные сладким Бахусом сны, Рип отправился в свою комнату.
Спать не хотелось, а так и не поднявшееся после исчезновения принцессы настроение окончательно Отогнало сон.
На улице уже стемнело, Рип решил прогуляться по ночному саду, благо, погода стояла теплая.
Выйдя во двор, он двинулся мимб небольших деревьев, прошелся по аккуратным тропинкам вдоль роскошных цветников и, наконец, замер на краю обширной площадки.
Еще днем он заметил ее, она чем-то притягивала
Рип зачарованно замер на краю поляны. В свете двух лун Хонса и камни, и их окружение приобрели, новое, невидимое при дневном свете значение. Новый смысл, причудливые тени накладывались друг на друга, они уже представлялись живыми существами, они двигались.
— Я тоже люблю приходить сюда, — услышал он за спиной тихий женский голос.
Рип обернулся — в нескольких шагах от него, освещенная отраженным светом луны… стояла Марико. Девушка сняла свое праздничное кимоно и сейчас была в простом и вместе с тем подчеркивающем ее красоту платье.
— Вам не спится, Рип-сан, — продолжила принцесса.
— Да, — Винклер очнулся, — я хотел прогуляться перец сном, а ноги сами принесли меня сюда.
— Когда я бьыа маленькая, — неожиданно начала Марико, — то часто бегала в это место и заставала отиа. Он мог часами сидеть на краю поляны, уставившись в одну точку, или мне казалось, что в одну; а затем он вставал, передвигал какой-нибудь самый маленький камешек, снова садился и опять смотрел. Мне было интересно, что он там видит, и тогда я тоже присаживалась рядом и смотрела. Но ничего, кроме камней и песка, увидеть не могла. А после десяти минут такого сидения, у меня начинали болеть ноги, ломить спина, Мне было скучно.
— А теперь? — спросил Ригк.
— Теперь, думаю, я понимаю отца. В этой части сада всегда тихо и спокойно, иногда я прихожу сюда подумать, помечтать. Наверное, каждый человек видит, чувствует здесь что-то личное. Раньше я часто появлялась тут с… — Девушка запнулась, и Рип понял, кого она имела в виду.
— Скажите, — нарушил он молчание, — …Синд, какой он был?
Марико посмотрела на него:
— Но ведь это вы.
— Нет. — Рип покачал головой. — Я — это Рип Винклер, каким он был пять лет назад, а тот, которого я забыл и о котором узнаю из чужих уст, я не узнаю его, я не узнаю в нем себя. Он делал, он умеет то, на что Рип Винклер никогда бы не отважился; иногда мне даже страшно, я боюсь его, и мне не хочется знать правды.
— В любом случае и тогда, и сейчас, и потом это все есть, были и будете вы, вы не изменились с той поры. У вас лишь открылись доселе дремавшие, не пробужденные или неизвестные грани, но это не другой человек, это тот же Рип Винклер. Человека нельзя описать одним словом или одной фразой, как и нельзя понять его с одного взгляда. Каждый человек — сложный мир, своя вселенная со своими солнцами и планетами, черными дырами и туманностями, галактиками и квазарами, разве можно узнать или описать всю вселенную, и разве вселенная сама сознает, какая она есть.