Ритуал

Ри Тайга

Интересно, мы поддерживаем первого Наследника или третьего? Самый простой способ узнать это — выяснить, кто проталкивал прошение дяди по-поводу опеки над Ву в канцелярии. Запретный город — очень медленное место, где время течет не так, как везде — чтобы получить решение так быстро, дядя должен был заручиться помощью. Узнаю имя — хотя бы буду знать, на чьей мы стороне.

— Тпру! Стой! Стой! — карета дернулась и остановилась.

Я выглянула в окно — мы подъехали к посту на третьей линии защиты поместья, но двигаться вперед не могли — дорогу перегородили

горцы. Дети, женщины, старики, мужчины стояли впереди и не двигались, несмотря на окрики охраны.

— Очистить путь!

— В сторону! Или мы применим силу!

Я подобрала юбки и вышла. Лошади ржали, нетерпеливо гарцуя, недовольные остановкой. Яркое солнце на мгновение выглянуло из-за туч и ослепило. Горцы оживились и загомонили.

— Тихо! Доложить! — я подозвала ближайшего из охранников.

— Леди Блау, — короткое приветствие по уставу. — Просят убежища, — темные глаза аларийца недовольно сверкнули. — Приказ — не впускать. Применять силу, если ситуация выйдет из-под контроля.

Я приподняла брови.

— Ещё не применяли, — отрапортовал он.

— Кто отдал приказ?

— Наследник Блау… приказал гнать всё отребье обратно …

Аксель в своем репертуаре.

Я молчала и изучала толпу. Лица усталые и обветренные — шли долго и своим ходом. Дети чумазые и явно с трудом стоят на ногах. Надежда, вспыхнувшая в глазах горцев гасла постепенно — чем дольше я молчала.

«Никаких контактов с горцами» — слова дяди я помнила прекрасно. И они не имеют права оставаться на землях Клана без официального разрешения.

— Почему не остались в Керне? — насколько я помнила, Ратуша должна была развернуть несколько палаточных городков.

— Нет мест, леди, — хриплым простуженным голосом ответил один из горцев, кто стоял в первом ряду. Коренастый, средних лет, с густой бородой, закрывающей пол лица, шапкой, надвинутой на лоб и цепкими, глубоко посаженными глазами. — В город не пускают с обедни как, — он поклонился и стянул мохнатую шапку с головы. — А в лагерях мест нет, уже…

Я молчала. Горец мял шапку в руках, опустив голову, дети притихли.

«Никаких контактов с горцами», и Аксель уже отдал приказ. Оспорю его решение второй раз за день — и мы не помиримся до второго Исхода.

— Вы не с наших земель…, — констатировала я спокойно. — Не из Сакрорумов…. — Почти все горцы на землях Блау принадлежали к одной общине. — Для своих мы обычно делаем стоянки в предгорьях…

— Туда можно только своим, госпожа… нас не возьмут… мы… хейлинские, — закончил он, запнувшись.

Надежда угасла окончательно.

— Что ж мы не люди что ли? Не люди?! Али твари какие? И крошки риса лишней не возьмем, все отработаем…, — выдвинув грудь вперед возмутилась разрумянившаяся горчанка с дальних рядов. — Нам бы на декаду только…

— Тихо! — скомандовал один из охранников и демонстративно шагнул вперед.

Я молчала. Что скажет по этому поводу дядя, я знала совершенно точно, до последнего слова.

С задних рядов вперед, лавируя между взрослыми, прошмыгнул

ребенок — не понять мальчик или девочка в этих тряпках. Зим пяти-семи, черные глазки-бусинки блестели любопытством — высунулся из-за чужого подола поглазеть на госпожу. И шмыгнул сопливым покрасневшим носом, который утер рукавом, нисколько не смущаясь.

Нике делал так же. У него никогда не было с собой платка.

Я тяжело вздохнула, принимая решение, за которое меня точно не похвалят, но озвучить не успела. Звякнули бубенцы, толпа горцев зашевелилась, расступаясь в стороны, чтобы пропустить приземистую фигуру в тяжелом грубо отделанном мехом плаще. Старик шагал медленно, опираясь на толстую сучковатую палку, плащ распахивался — вились ленты с косичками, звякали бубенцы, трепетали на обжигающем морозном ветру перья, вплетенные в длинные седые волосы. Ко мне шагал — Шаман.

Старик изучил мое лицо, щурясь — его глаза слезились, нашел что-то понятное только ему и качнул седой головой.

— Говорить хочу… не для всех слова…, — проскрипел тихо. Так скрипят плохо смазанные петли в конюшне.

Я вскинула руку вверх, отдавая приказ охране — ладонь, два пальца — стоять на месте, два шага назад, не приближаться. Щелкнула кольцами, выплетая купол тишины, и, почти сразу ещё раз — набросила купол тепла. Ноги в сапогах уже начали подмерзать.

— Тот, кто вернулся…, — я склонила голову и сложила руки на груди — много раз видела, как Нике приветствовал Шаманов общины, но до этого момента ни один из них не удостаивал меня вниманием.

— Та, кто вернулась…, — проскрипел он в ответ и прищурился. — Спустилась одна, вышла другая…, — голова его мелко-мелко затряслась подрагивая.

Это он про шахты?

— Вы посеяли ветер… и придет буря, — продолжил он. — Грядет Белая и Черная смерть. Нам нужно переждать бурю, и мы уйдем дальше за солнцем по хребту.

— Почему не остались на землях клана Хейли?

— Белая смерть идет за теми, кто выжил… жить нельзя…плохо… много смертей… жить нельзя, — выдал он коротко.

Значит, после зачисток горцы начали уходить? Или просто не хотят получить печати и жить в резервации?

— Нам нужно…, — он растопырил пальцы на одной руке, потом прижал свою палку к боку и растопырил вторую руку, — … столько раз встанет и зайдет солнце, и тогда мы уйдем… если останемся живы…

— Вам нужна декада?

Старик снова качнул головой.

Я поджала губы. Дерьмо. Дядя точно будет против, Аксель — тоже, Луций — всегда поддерживает дядю, и Ликас… аларийцы не переваривают горцев, но… к выволочкам мне не привыкать.

— Заплатим…, — проскрипел Шаман, качнулись перья на ветру, колыхнулись серые, как припорошенные свежим пеплом косы, — … жизнь за жизнь. Тот, в ком есть такая кровь, — сучковатый палец больно ткнулся в плечо, — приходил в горы, и не вернулся. Горы…, — он откашлялся сипло, глухо, глубоко, на снег упали несколько рубиновых капель — старик болен, — … всегда возьмут дань. Дух остался горам, вернулось — тело…