Ритуал
Шрифт:
— Det som en gang givits ar forsvunnet, det kommer att atertas, — повторил Фенрис ему в ухо.
Не веря своим глазам, Люк заметил на маленьких стульях движение.
Он вгляделся в сумрак чердака. Движение повторилось. Одна сухая голова шевельнулась. Острый подбородок приподнялся. Раздался шорох старой бумаги. Вздох.
Фенрис подтолкнул его ближе. Люк качнулся вперед, не чувствуя ног.
Рваные силуэты костлявых предков наблюдали за ним со всех сторон. Словно листья, потревоженные едва заметным сквозняком, зашевелились они вокруг него. Чтобы не закричать, он попытался объяснить себе, что это
Маленький рот открылся, обнажив беззубые, тонкие как хрящи десна. Дрогнув, разжались в глубоких глазницах веки. В свете фонаря слабо блеснули черные глаза.
Рука второй фигуры соскользнула с подлокотника на высохшие колени. Пальцы щелкнули, будто сжав игральные кости. Голова резко упала, потом поднялась, словно фигура с трудом пробуждалась от глубокого сна. Одна из тонких костлявых ножек шевельнулась. Она была обута в остроносый башмак из сморщенной, почерневшей от времени кожи.
Они были живые.
— Это — древние, — пробормотал Локи.
На мгновение мысли Люка прояснились. Собственные мертвецы и умирающие представляли для них большую ценность. Жизнь незнакомцев, однако, не имела никакого смысла. На них охотились, убивали как оленей в лесу, потом бросали в заваленный мусором склеп заброшенной церкви, в то время как эти хрупкие останки с почтением хранили здесь.
— Прошлое и настоящее здесь едино, — прошептал Локи.
Фенрис убрал руку со рта Люка. Тот вздрогнул и издал звук, словно ступил в холодную воду. Вдруг он понял, что для этой старой женщины, живущей здесь, в лесу, ничто не было так важно, как близость к своим предкам. Они были здесь всегда. Она жила бок о бок с мертвыми. Поддерживала связь с жуткими вещами из прошлого. Церковь и кладбище служили местом жертвоприношения, в то время как древние слуги старой религии почивали здесь. Это было отвратительно.
Люк снова застонал, осознав реальность увиденного. Это был больше шок, чем страх. Выдохнув из легких воздух, он почувствовал, будто жизнь тоже покидает его.
Его реакция не осталась без внимания. Он заметил, как высохший рот прижатой к стене слева от него фигуры приоткрылся, словно в зевке. А потом она, и еще два других соседних тела, осторожно наклонились в его сторону.
Люк опустил глаза, стараясь отогнать от себя беспокойство, но в тусклом коричневатом свете увидел, что ноги выстроившихся вдоль стен фигур заканчиваются копытами. И что их колени вывернуты в другую сторону. Как будто вместо ног у них были пришиты конечности животных. Люк вспомнил тонкие передние лапы существа с другого богохульного чердака, и маленькие черные мумифицированные руки, прикрепленные к его костлявым запястьям.
Он заскулил. Захныкал.
В спину уперлось плечо Фенриса. Люку казалось, будто он балансирует на краю обрыва, или стоит перед опасным, загнанным в угол животным. Упершись пятками в пол, Фенрис снова попытался подтолкнуть Люка ближе.
— Нет, — сказала старуха.
— Нет, нет, — сказал Локи.
Но Фенрис, не слушая их, толкнул Люка так сильно, что тот чуть не упал. Чтобы удержать равновесие, Люк выставил одну ногу вперед. Его лицо оказалось вблизи сидящих на маленьких стульях фигур.
Впереди раздался звук, похожий на вздох. Он вырвался из высохшей груди. С отчетливым скрипом шевельнулась на пятнистом лице нижняя челюсть.
Голова второй фигуры, казалось, дернулась в замешательстве. Потом на обтянутом коричневой кожей черепе, открылся глаз. Он был голубоватым в середине, молочно-белым по краям, и влажным.
Люк втянул в себя воздух.
Рот фигуры раскрылся. Внутри мелькнуло что-то похожее на язык, размером с хвост маленькой рыбешки.
Обе фигуры заерзали на стульях. Слабое подрагивание сменилось резкими, беспорядочными движениями. Он услышал скрип старой ткани, щелканье костей в суставах. Фигуры чего-то боялись. Или они двигались так от волнения?
И тут перед двумя сидящими на стульях фигурками возникла старуха. Загородив их собой, она протянула вперед маленькие, твердые ручки и оттолкнула Люка и Фенриса назад. Ее черные глаза смотрели через плечо Люка на Фенриса, и в их было столько ненависти, что долго выдерживать этот взгляд было невозможно.
Потом она отвела от живота Люка одну руку, резко сунула ее за грязный фартук, и что-то выхватила оттуда. Нечто тонкое и острое поблескивало в ее пятнистом кулачке. Люк посмотрел вниз и увидел в дюйме от своего голого живота почерневшее лезвие старого ножа. Он был узкий как карандаш, и напоминал музейный экспонат или реликвию с натюрморта какого-то голландского мастера. Старуха снова сделала угрожающий жест.
За спиной Люка раздался стук тяжелых ботинок и резкий окрик Локи. Фенрис начал, было, оправдываться перед Локи на норвежском. Потом с руганью накинулся на старуху, которая, в свою очередь, обнажив черные десна и темные зубы, зарычала на Фенриса как маленький медведь.
Внезапно Люка потащили назад к выходу. Он дрыгал ногами, пытаясь удержать равновесие на грязном деревянном полу. Свет фонаря скакал у него за спиной, то и дело выхватывая из тени нижнюю часть древней крыши. И этот маячащий свет создавал впечатление, что тощие фигуры, выстроившиеся вдоль правой стены, все одновременно подались вперед, словно умоляя Люка остаться.
Потом Локи развернул Люка к лестнице, обхватив огромной рукой его затылок, и толкнул вниз. Но Люку не требовалась помощь. Он прыгнул вперед и кубарем скатился к подножию лестницы, приземлившись на колени.
Он что-то бормотал себе под нос, сам не осознавая того.
Перед ним стояла Суртр, с таким же, как у него испуганным видом.
Он попытался встать, но в панике упал лицом вниз. Ударился лбом, коснулся пола кончиком распухшего носа. Фрагменты сломанной кости сместились в воспаленной ткани. Глаза закатились, и желудок вывернуло наизнанку. На несколько секунд он потерял сознание, ударился губами об пол, потом очнулся и, словно в мольбе, схватился за лицо пальцами связанных, бесполезных рук.
Где-то в отдалении над ним кричали Локи и Фенрис. И был еще другой звук, который беспокоил его гораздо сильнее. Низкий гортанный рык, переходящий на блеяние. Не похоже, что его издавал человек. Такой звук вообще не мог исходить из человеческих уст. А потом он смешался с потоком слов, в которых было столько боли, что говорящий явно был близок к истерике. Должно быть, это был голос старухи.
59
— Может, теперь воспримешь нас всерьез, а? — Локи стоял над Люком, сердито покачивая головой.