Род Волка
Шрифт:
– Чего тут неудобного?! Это ж бабы! Они ж тупые и любопытные. Если их не гонять, они целыми днями будут смотреть, как новый мужчина ест, пьет и нужду справляет. Врезал бы одной-другой по заднице, они бы и разбежались.
– А что, так можно… с чужими женщинами?
– Ох, Семхон, никак у тебя дырки в памяти не закроются – то вроде все нормально, то опять как ребенок! Во-первых, они не чужие – это женщины нашего Рода, а во-вторых, как же еще с ними обращаться, если иначе они не понимают? Вот они все бросили и собрались тут тебя рассматривать. Ни кричать, ни драться ты не стал – значит, не возражаешь. Теперь жди, что они за тобой ходить будут.
– Что же делать? – приуныл Семен.
– Что-что! – усмехнулся бывший Атту. – Начнут приставать, отловишь двух-трех самых наглых и отлупишь как следует. Только беременных ногами сильно не бей, лучше хлыст какой-нибудь подбери – они хлыстом любят.
– Да? А нельзя как-нибудь
– Ну, не знаю… Сразу надо было. Они ж слова плохо понимают. Разве им объяснишь?
Одна из женщин, полоскавшая шкуру невдалеке от них, оглянулась, посмотрела на Семена и многозначительно улыбнулась. Возможно, впрочем, ему это только показалось. Тем не менее он решился.
– Попробую объяснить словами, – сказал он Атту. – Ну, а если не поймут, тогда пусть пеняют на себя.
Семен заложил руки за спину и прошелся вперед-назад по пляжу, рассматривая склоненные спины и безразмерные задницы работающих женщин. Потом заговорил, словно оратор перед толпой:
– Слушайте меня, женщины! Никто из вас не может приблизиться к Семхону без его разрешения! Если повторится то, что было сейчас, я буду таскать вас за волосы и бить очень больно. Я сказал! Вы поняли меня?
Выражения лиц слушательниц Семен не увидел, поскольку они были обращены к нему совсем другими частями тела. Но ответ он все-таки получил: одна из женщин громко выпустила газы – явно в адрес докладчика. Остальные дружно захихикали.
– Вот видишь, – сказал Бизон, – человеческого языка они не понимают. Подойди и дай пинка самой говорливой.
Семен вздохнул и направился к воде…
– Как будем жить сегодня, Бизон?
– Да какая же сегодня может быть жизнь, Семхон? Народ после вчерашнего только к вечеру встанет. Да и зачем? Одежда все равно высохнуть не успеет. А вот молодых погонять надо – им отдыхать ни к чему.
– А что ты задумал?
– Надо перетаскать с плота камни в лагерь, да и твою посуду. А потом будем пристраивать еще один отсек к жилищу воинов – для тебя и твоих баб.
– Да? А можно я это… Отдельно как-нибудь? В сторонке, значит?
– Хм… Так ведь вместе же веселее!
– Ну… я… мне… В общем, могу я хотеть жить отдельно, или у вас так не принято?
– Да как тебе сказать… Почему бы и нет? Просто хлопотно это: так-то бабы на всех готовят, а тебе придется отдельное хозяйство заводить. Но, в общем, дело твое. Только не вздумай ничего сам таскать – пацанов заставим. Им сегодня все равно делать нечего.
Бизон посоветовал Семену отправиться в дом воинов и поискать там еду себе на завтрак. Семен охотно последовал его совету, но чуть задержался, чтобы посмотреть, как бывший Атту будет «гонять» молодых. Последние обитали, вероятно, во втором длинном жилище, которое, в отличие от первого, изобиловало дырами в крыше и в целом имело вид развалюхи. Чтобы проникнуть внутрь, воин не стал ни вставать на четвереньки, ни даже сгибаться, а просто отодрал кусок шкуры над лазом и откинул его в сторону. Изнутри послышались голоса, звуки возни. Покрышка из старых облезлых шкур пришла в движение, как будто кто-то изнутри усиленно пытался завалить всю конструкцию. Через несколько секунд из расширенного входа вылетел совершенно голый мальчишка и, описав небольшую дугу в воздухе, плюхнулся на землю. Он немедленно встал на четвереньки и пополз в сторону. И вовремя, так как на освободившееся место приземлился еще один юноша, тоже голый, но с рубахой в руке. Парни были худые, жилистые и, вероятно, весили немного, так что могучий Бизон вышвыривал их на улицу как котят. Впрочем, обитатели дома молодых быстро сориентировались и начали покидать жилище через второй – дальний выход. Весь процесс «побудки» и «построения» занял не много времени: не прошло и пятнадцати – двадцати секунд, как полтора десятка подростков толпились поблизости: кто-то размазывал кровь под носом, кто-то держался за ухо. Большинство из них были голыми, а обуви, кажется, не было ни у кого. Судя по комплекции и росту, тут были и совсем еще дети, и почти оформившиеся юноши. Бизон прошелся пару раз перед «строем» и принялся что-то негромко объяснять, а потом и чертить палочкой на земле. После этого он негромко вопросительно рыкнул, подростки согласно закивали и, развернувшись, всей толпой, как были – босые и голые, направились трусцой к склону, за которым начиналась степь.
Когда они поднялись наверх и скрылись из виду, Семен подошел к Бизону:
– Это что же, ты отправил их за нашими камнями?
– Конечно! Нечего им тут прохлаждаться.
– А они смогут найти плот?
– Пусть только попробуют не найти! В конце концов, мы вчера сюда не по воздуху прилетели – могут и по следу пройти.
– М-м-м… А как же они наши камни понесут? У них же ни мешков, ничего? Да еще голым по кустам лазить придется…
– Что ты такое говоришь, Семхон?! –
Бизон употребил, конечно, не сленговое словечко из прошлой современности Семена, а выражение «вести себя нагло и в высшей степени непристойно». Бывший завлаб немедленно напомнил собеседнику о своих провалах в памяти и попросил объяснить, какую наглость и непристойность продемонстрировали спящие мальчишки. Бизон обреченно вздохнул и пустился в объяснения.
В племени лоуринов ребенок мужского пола, доживший до определенного возраста, переходит в категорию юношей, или «молодых», и переселяется в общее жилище, где ночуют одни подростки. Для него начинается то, что можно было бы назвать «курсом молодого бойца», который продолжается несколько лет. За это время подросток должен овладеть всеми навыками взрослого воина-охотника и избавиться от тяжкого наследия детства – привычки есть, пить и спать. Сонливость и потливость вообще считаются весьма негативными качествами мужчины («Слава богу, я, кажется, ни тем ни другим не страдаю», – подумал Семен). Соответственно, спать ложиться юноши обязаны последними, а вставать первыми. В идеале взрослые вообще не должны заставать подростков спящими. Сегодня же сразу двое (точнее – полтора) мужчин оказались на ногах, а вся молодежь дрыхла.
Про себя Семен отметил, что Атту, ставшему вновь Черным Бизоном, кажется, уже неинтересно и скучно без конца объяснять общеизвестные истины. «Похоже, пора искать другого информатора, – подумал Семен. – Да и то сказать, парень честно отработал свое спасение: без него мне ни за что было бы не стать лоурином. Пора, как говорится, и честь знать, а то он меня уважать перестанет, а это будет невосполнимой потерей».
Груз с плота мальчишки перетаскали за две ходки. Камни они несли в руках или использовали вместо тары собственные рубахи. Когда они вернулись первый раз, Семен подошел и потребовал, чтобы при переноске ни в коем случае не разбили посуду (тут пришлось прибегнуть к языку жестов), и для пущей убедительности погрозил кулаком. Это подействовало, и его горшки благополучно заняли свое место рядом с грудой кремневых желваков неподалеку от главного костра на стоянке.
В качестве места для жилья Семен облюбовал тот самый бугор возле пляжа, на котором ночевал. За отсутствием других бодрствующих авторитетов он проконсультировался с Бизоном, тот дал добро на занятие территории и отправил мальчишек в лес за жердями. Крыть жилище ветками он не рекомендовал, а предложил вместо этого подобрать шкуры из запаса, имеющегося на стоянке. Запас же этот хранился в пещере недалеко от входа. Задавать дополнительные вопросы Семен не рискнул и отправился на склад.
Никаких архитектурных излишеств он творить не собирался: все та же извечная конструкция, в основе которой лежит (точнее – стоит) тренога. Пусть это будет вигвам или типи. Чем одно отличается от другого, Семен в свое время так уразуметь и не смог. Типи – переносное жилище индейцев прерий, а вигвам – то же самое, но у лесных охотников северо-запада. Ну, еще вигвамы иногда бывают куполообразными и могут покрываться не только шкурами, но и корой. Примерно так же, наверное, устроен и чум, в котором Семен никогда не был, хотя отработал на Чукотке несколько полевых сезонов. Длинное жилище воинов, в котором Семен побывал в поисках еды, было устроено по тому же принципу: два больших вигвама, стоящих на расстоянии десяти – двенадцати метров друг от друга, соединены крытым переходом. Только это на самом деле не переход, а тоже жилое пространство, разделенное на некое подобие отсеков для семейных групп. В плане жилище имело форму кособокой гантели с плохо выраженной ручкой. В краевых расширениях располагались очаги, которые явно давно не разжигались – костры горели снаружи недалеко от входов. Судя по всему, огонь внутри помещений использовался для приготовления пищи в дождливую погоду, но уж никак не для обогрева помещения, поскольку большинство спальных мест находилось от него вдали, а все тепло, вместе с дымом, поднималось вверх и уходило в дыру, сквозь которую торчали связанные концы жердей. Это, по мнению Семена, являлось основным недостатком островерхой конструкции типа вигвама – тепло в ней не задерживается, поскольку жилище представляет собой, по сути, дымовую трубу. Вторым недостатком является то, что даже при небольшой жилплощади внутренний объем довольно велик и хороший порыв ветра, за счет перепада давления, может просто приподнять над землей всю конструкцию и завалить ее. Во избежание этого низ покрытия следует основательно придавливать. Жилище воинов внизу по периметру было не только обложено камнями и крупными костями, но и присыпано немалым слоем земли. Оно было явно не переносным и никогда не разбиралось, хотя жить в нем в мороз вряд ли представлялось возможным.