Родина (Огни - Разбег - Родной дом)
Шрифт:
Усатая губка Милицы насмешливо дернулась.
— Через месяц можно будет с уверенностью сказать, что наши лесопосадки вполне принялись. Будьте здоровы, товарищи!
— Только ее и видели! — иронически посочувствовал корреспондентам сталевар Косяков.
Косяков явился на воскресник в военной форме, «при всех регалиях», как уважительно сказал о нем Василий Петрович.
— Вот как! — изумился Ян Невидла. — А я и не знал, что Косяков офицер. О, сколько наград! А какие у него медали, то я не знаю.
— Медали тоже знаменитые, — ответил Василий Петрович, — «За храбрость», «За отвагу», «За оборону Ленинграда» и «За оборону Сталинграда». А вон красная звезда на белом поле — гвардейский значок!
— О, блестящий офицер! — воскликнул Ян Невидла, с восторженным вниманием озирая сухощавого, подтянутого Косякова, который работал неподалеку.
— Да что уж ты так, парень, удивляешься? — заметил Василий Петрович. — Такими офицерами полнится наша Красная. Армия!
— То я понимаю, — смутился Ян Невидла. — Я удивляюсь ему по другой причине…
Ян привык видеть Владимира Косякова в мартеновском цехе, всегда озабоченным, всегда в поту и пыли, — восстановление некогда славных мартенов шло трудно и беспокойно. Один из мартенов воскресили, но он работал с перебоями, и вскоре его пришлось поставить на ремонт. Демобилизованный из армии Косяков, вернувшись на завод, решил собственными руками переложить печь. Целыми днями Косяков пропадал в цехе, следя за каждым шагом в восстановлении мартенов с таким ревностным вниманием и тревогой, как следит мать за выздоровлением ребенка. На стахановских совещаниях Косяков выступал со своими выкладками, расчетами и планами. Все видели, как он ревнив к своему делу и как раскален борьбой с трудностями. Сталевар за последнее время сильно похудел и, казалось, состоял только из костей и мышц, на костистом лице его зеркально светились острые, умные глаза. Ян, довольно часто встречаясь с ним, привык уважать этого воина труда, считая, что Косяков продолжает в заводской практике свою фронтовую, «солдатскую» линию. Сегодняшнее открытие, что Косяков — офицер, гвардии майор, повергло Яна Невидлу в большое изумление: зачем же Косякову, майору гвардии, при всем блеске его орденов и военных заслуг, заниматься черной и тяжелой работой?
— Хо-хо-хо! — раскатился громовым смехом Василий Петрович. — Ну и чудак ты, парень! Да наш майор никакой другой работы и не захочет!
— В чем дело, Василий Петрович? — заинтересовался Косяков, подходя ближе. — Что тебя так рассмешило?
— Да вот Ян Невидла дивится тебе, сталевар!
Ян повторил только что сказанное им. Острые глаза Косякова серьезно и многозначительно посмотрели на вконец смутившегося Яна.
— Давай-ка присядем вот здесь, так сказать в молодой тени, да поговорим на эту интересную тему, — предложил Косяков, — как уже перерыв объявляют. Ты всегда в горячих цехах работал, Ян?
— Да, всегда был кузнецом.
— Тебе когда-нибудь хотелось отказаться от своей профессии, — ведь работа тяжелая, все с огнем да с огнем?
— Нет, зачем же бросать свою профессию?
— А ты задумывался над тем, что труд человека — это не только профессия? — и Косяков испытующе посмотрел на Яна своими острыми стального цвета глазами.
— Труд — это не только профессия, — задумчиво повторил Ян и недоуменно развел руками. — Нет, то я не знаю…
— Не знаешь? Сейчас я тебе, товарищ Ян, объясню. Ты знал до сих пор только капиталистический завод, хозяином себя не чувствовал. А знаешь ли ты, над чем я, хозяин, сейчас работаю, что мою мысль волнует? Волнует меня, как завтра, в мирной эпохе, будет моя печь работать. Я знаю, что прежде всего в м о е й в о л е… — Косяков, подчеркнув последние слова, посмотрел на Невидлу торжествующим взглядом, — прежде всего в моей воле так восстановить наши печи, чтобы значительно увеличить выпуск стали по сравнению с довоенным временем. Мы с нашими инженерами бьемся сейчас над проблемой увеличения стойкости сводов печи.
— Стойкость сводов печи… — повторил Ян. — Это значит — чтобы печь служила дольше?
— Правильно, товарищ, правильно, — немного подумав, сказал Косяков. — Динасовые своды мартеновской печи выдерживают не более ста, ста двадцати плавок, то есть каждые полтора-два месяца печь надо останавливать на ремонт… и, значит, терять за это время тысячи тонн металла! Но если сделать термостойкие хромо-магнезитовые своды, продолжительность рабочей кампании печи можно довести до шестисот плавок… понятно?
— Очень здорово! — невольно восхитился Ян. — Тогда, значит, и на ремонт ставить печь не так часто…
— Милый мой, ремонт только раз в девять месяцев! — воскликнул Косяков. — Раз в девять месяцев вместо четырех раз, а то и пяти раз в те же девять месяцев при термически нестойких сводах печи. Представляешь, сколько же дополнительного металла родине даст внедрение этой передовой техники?.. А если взять всю нашу необъятную страну, там этого дополнительного металла сколько наберется?
— Ой-ой! — и Ян зажмурился. — То миллионы тонн!..
— А знаешь ты, какой это великолепный металл — сталь?.. Сколько существует сортов стали, какое разнообразие ее химических, механических, производственных свойств и качеств ее микроструктуры, ее применения во многих и многих областях хозяйственной жизни! А возьми высоколегированные стали с их специальными физико-химическими свойствами, как, например, броневая сталь. Мне, как танкисту, свойства нашей советской броневой стали на практике известны! Ну, теперь тебе понятно, Ян Невидла, почему и гвардии майор варит сталь?
— Очень, очень понятно! Я расскажу обо всем этом своим чехословакам, как майор гвардии… — горячо начал Невидла, но Косяков, положив жилистую руку на его плечо, мягко прервал:
— Ты о главном, о главном больше своим землячкам рассказывай, что ты своими глазами видел. Воюет советский народ, громит гитлеровские орды, а сам уже вовсю восстанавливает города, заводы, села, к мирной жизни готовится! Любим мы эту мирную жизнь больше всего на свете!.. За мир мы с фашистским зверем деремся… Эй! Эй!
Косяков вдруг вскочил на ноги и замахал кому-то, его костистое лицо даже побагровело от радости.
— Серафима Васильевна! Фимочка! Да взгляните же сюда!
Фима Чебакова обернулась на ходу, заметила Косякова и, ответно помахав ему, направилась в его сторону.
— Вот она, спасительница моя! — сказал Косяков, глядя на приближающуюся девушку восторженным взглядом. — Я ей готов в ножки кланяться! Неоценимую услугу мне вот эта маленькая девчоночка оказала! — с нежностью, какой Ян никогда не предполагал в Косякове, произнес сталевар. — Она для меня в Москве новейшую техническую литературу по сталеварению разыскала… Эти книги сейчас для всех нас — как попутный ветер!