Родишь мне сына
Шрифт:
Зачем я это делал? Хороший вопрос. Зачем я пытался исправить то, что лично мне подходило идеально? Меня устраивало то, что Лана слепа и не видит мое лицо. Но порой я задумывался над тем, а что могло бы быть, если бы к ней вернулось зрение?
Мне было ее жаль. Глубоко в душе я страдал от мысли, что она мучается. Без света, без свободы движения. Прямо сейчас она сидела дома, словно не женщина, а вещь. Я не мог ее выпустить, не мог позволить покидать наш дом — это было слишком опасно. Я ей так и сказал, велел не выходить со двора, пока не вернусь. И в случае чего — звонить сразу мне.
А сам сидел на приеме у светила медицины. В надежде услышать что-то обнадеживающее. Мне хотелось видеть ее счастливой. Да, у нее есть Марла. Но одной только собаки мало. Она достойна того, чтобы жить как люди. И если есть надежда, я обязательно за ней последую.
— Виктор Андреевич, такой вопрос, — сложил я пальцы домиком, — можно ли вылечить проблемы со зрением, если это результат удара?
— Вы говорите об ударе головой?
— Да. Был сильный удар затылком, а затем слепота.
— Ну... — задумался он. — Обычно такое быстро проходит, а причиной служит временный отек головного мозга. Результат ушиба, падения, сильного сотрясения. Если повреждения незначительны, то все проходит буквально через два-три дня. Ну максимум неделя.
Я протяжно выдохнул и подумал о конкретно нашем случаем. Он не совсем подходил под описание профессора.
— А если не проходит? Что тогда?
— Если не проходит за неделю? — повторил хирург. — Значит, зрение уже не вернется. Скорее всего... Смотря еще какие сроки. Много прошло времени с момента удара?
— Пару недель, — ответил я. Но затем еще раз подумал и признался: — Может, месяц.
— Что ж... В своей практике я не имел случаев возврата зрения после такого продолжительного периода. Но знаю, что подобное случается. Иногда люди начинают видеть через месяцы без зрения. Так что у вас все еще есть надежда.
Я опустил лицо в ладони и стал вспоминать ее невероятный рассказ. Буквально пару дней назад она рассказала мне, как ослепла еще в детстве. Упав с большой высоты. Само собой, я не мог принять это как правду. Но... порой мне казалось, что я сам уже запутался. Я уже ни в чем не был уверен.
— Профессор...
— Да?
— А если удар головой был давно? Если девушка ударилась еще в детстве и с тех пор не видит? Что тогда?
— О-хо-хо-х... — снял он очки и помассировал уставшие глаза. — Боюсь, зрения уже никогда не вернется. Мне очень жаль... Вам и вашей девушке нужно смириться с этим и научиться жить без зрения. Это возможно... Ведь в таком случае организм перестраивается на другие рецепторы. Можно полноценно жить, иметь половые отношения, рожать детей. Уши все слышат, руки и кожа по всему телу — ощущают. Человек ловит мельчайшие вибрации в воздухе. Запахи, опять же... Мозг видит почти полную картину. А что не видит — то просто дорисует сам, нафантазирует, придумает, представит. Хотя глаза и не видят, — подытожил профессор. Надел очки. Но потом невзначай добавил: — Кстати, на самом деле они все видят. Глаза. Если они не были повреждены и слепота наступила от повреждения нейронов мозга, то весь парадокс в том, что глаза видят. Но мозг об этом не знает.
— Боже... — тер я лицо, будто хотел пробудиться ото сна. Я не мог это принять. Не мог поверить, что нельзя что-то сделать. Чем больше об этом думал, тем больше мне хотелось ей помочь. — Неужели нет ни единого шанса вернуть ей зрение?
— Увы, — поджал он губы. — Мне очень жаль, но по факту это невозможно. Сейчас не существует таких технологий. По крайне мере, из легальных и проверенных.
К нам вошла ассистентка. Принесла на подносе кофе. Но я на нее даже не глянул. Это был намек, что я должен уходить — профессор занят и должен готовиться к лекциям. Он встал из-за стола, застегнул пиджак. Но я по-прежнему сидел и думал о Лане.
Он тяжело вздохнул. Обратно сел в свое кресло и вполголоса сказал:
— Послушайте, в последние годы мировая медицина ждет прорыва в этой сфере. Есть так называемая технология искусственных нейронов. Поврежденные зоны мозга заменяются неким подобием импланта. Так полгода назад мужчине в Италии восстановили часть мозга, которая отвечала за координацию движений. Он был парализован многие годы и…
Я изумленно на него смотрел. Ведь то, что говорил мне Виктор Андреевич — это просто отличные новости.
— Он снова пошел?
— Именно, — кивнул он и хлебнул немного кофе. Только как-то невесело, с грустью в глазах. Будто не хотел мне это говорить. — Да, он пошел, но...
— Что не так? В чем проблема? Сколько может стоить такая операция? Это дорого?
— Нет, — тряс он подбородком. — Это опасно... Вчера он умер. Имплант не прижился, началось воспаление. Технология пока несовершенна и требует испытаний, требует времени. Зрение может вернуться, но платой за это может стать летальный исход. Поэтому, как сами понимаете, я не могу вам это советовать. Иногда и правда лучше синица в руках, чем журавль в небе.
Я вышел от профессора как в тумане. Шел по коридорам универа и все думал о ней, думал о девушке, которая ждала меня дома. Она надеялась на что-то, радовалась простым вещам. А я не мог ей дать самого главного — защитить от неизбежности.
Но когда телефон завибрировал и я принял звонок, все резко потеряло смысл. Я просто замер на месте, попытавшись осознать ее слова:
— Она умирает, Марат! Помоги мне, умоляю!
Я был шокирован ее словами. Переварить такое сложно, кем бы ты ни был — хоть даже мной. Лана была напугана, голос звучал отчаянно, надрывно. Она молила о помощи, но я ничего не мог понять. Что произошло, и где она? О ком она говорит?
— Что? — замер на моих губах этот глупый вопрос. — Что ты сказала?
Я вжал телефон себе в голову так крепко, что корпус затрещал. Я хотел услышать ее голос снова и точно знать, что мне показалось. Она не могла это сказать, это просто бред. Ведь Лана сейчас дома, в тепле и безопасности.
Но правда заключалась в том, что это все не так. До последнего слова.
— Спаси ее, Марат... — рыдала она в трубку. — Умоляю, не дай ей погибнуть.
Эти слова просто рвали меня на части. Ничего не понимая, я уже направлялся к выходу быстрым шагом.