Родишь мне сына
Шрифт:
— А сколько стоить Чара? — смотрел я на фотографию "мамы".
Статной доберманши, которая так сильно была похожа на Марлу.
— Что? — не поняла девушка. — Чара? Вас интересует Чара? Она не продается...
— Нет, вы не поняли. Я заплачу вам любую сумму — только позвольте мне взять вашу взрослую суку. Мне нужна именно она.
— Нет, — прозвучало сухо и твердо. — Простите, но торг неуместен. Чара просто не продается. Она ведь для меня не только источник дохода и даже не столько источник дохода, сколько друг.
— Я понимаю. Правда понимаю. Я вам верю, — говорил я, массируя висок. — Но мне очень нужна эта собака. Я хочу именно ее.
— Но зачем? Вы хотите разводить щенков? Если вам нужна девочка, давайте я просто запишу вас в очередь и оставлю сучку после зимней вязки.
— Нет, я не могу так долго ждать, — слегка дрожал у меня голос от нервов. Я боялся, что она услышит этот разговор. Боялся, что Лана все узнает. — Мне нужна именно Чара. Прямо сейчас.
— Нет.
— Я вам дам любые деньги.
— Простите, я кладу трубку... — сказала она раздраженно.
И я выпалил:
— Пятьсот тысяч. Я вам дам пятьсот тысяч. — Она не положила трубку и молча дышала в телефон. Не каждый день кто-то предлагает тебе полмиллиона за собаку.
— Зачем вам это?
Я прижался затылком к холодному окну и пытался дать сперва себе ответ на этот странный вопрос.
— Мне очень нужен взрослый доберман. Большая девочка. Послушная, покладистая, добрая. Любящая детей. Все, как и написано на вашем сайте. Только мне не нужно ее потомство. Я не буду разводить щенят. Я просто хочу... — запнулся я и не смог это сказать с первого раза. Осмотревшись по сторонам, я все же решился: — Мне просто надо подменить одну собаку другой.
— Как это? Зачем?
— У моей... у моей девушки была доберманша. Очень похожа на вашу Чару. Но вышло так, что она погибла. Я ничего не мог с этим сделать.
— Мне очень жаль.
— И я подумал, что... я бы мог взять другую собаку. Очень похожую на ту, что была, и...
— Но ведь это обман, — сказала девушка. — Вы ведь ее просто обманете. Покупка новой собаки не вернет ей друга.
— Я понимаю, к чему вы клоните. Понимаю. Но, может, это все же лучше, чем просто заявить: "Твой лучший друг мертв". Разве я не прав? — Заводчица молчала. Я предложил ей полмиллиона рублей в обмен на хорошую жизнь для ее собаки. Она не могла не согласиться. Это было бы глупо. — Ну скажите мне, разве я не прав?
Но девушка тогда сказала мне одну простую вещь:
— Она ведь заметит подмену. Вы подумали об этом?
— Я... — мне казалось, в голове перемешалось уже все, что могло. Я сам не был до конца уверен в том, что делаю. Желаю Лане добра или обрекаю на новые страдания. — Ну а что если... — думал я, говорить или нет, — что если моя девушка этого не увидит? Что если она слепа? Просто незряча... Неужели можно заметить разницу, не видя самой собаки? Она лает, как собака. На ощупь, как собака. Пахнет, как собака. Как их можно отличить? Да я бы сам их не различил, хотя у меня все в порядке с глазами.
Заводчица какое-то время молчала, даря мне надежду. Я был уже почти уверен, что она продаст мне "новую Марлу". И будет все как прежде. Даже лучше.
Но потом она сказала то, что поставило меня в тупик. И я еще не раз вспоминал ее слова.
— Вы должны понять, что животное — не просто набор шерсти, зубов и лап. На самом деле они как люди. У каждого свой характер, своя тональность лая и рыка. Шерсть отличается на ощупь, клыки не так устроены. И даже запах... Каждая псина пахнет "по-своему".
— Боже... — тер я лицо от бессилия.
— Похожие как две капли воды собаки — это как сестры-близняшки. Для людей со стороны они кажутся одинаковыми. Но это не так. Мать или отец всегда поймут, кто из них кто. Им для этого не нужны глаза. Не нужно особых примет вроде родимого пятна... Посторонним кажется, что это один и тот же человек. Но близкие — те, кто их любит — они всегда видят разницу. На то они и близкие.
— Я вас понял.
— Лучше скажите ей правду. Найдите в себе мужество признаться и жить дальше. А пустоту... — сказала она напоследок, будто знала чувства Ланы, — заполните ее чем-то новым. Возможно, ваша собачка просто берегла это место в душе для чего-то другого. Чего-то еще более особенного.
Лана
Тот день был как в бреду. Мы примчались в клинику, Марлу у меня забрали и сказали, чтобы я не нервничала. Но как я могла не нервничать? Это просто невозможно. Я и дня не прожила, чтобы не думать о том, что жизнь собаки слишком коротка. И однажды нам придется с ней расстаться. Вот только я не подозревала, что все произойдет так быстро. Так скоро. Ведь я утратила надежду, мне было страшно.
Мы просидели в коридорах много часов. Я несколько раз засыпала, опять просыпалась. Спала небольшими кусочками. Порой мне казалось, что я слышу ее лай. Но когда приходила в себя, то слышала лишь тишину. Голоса людей. И звук шагов по кафельному полу.
Марата где-то не было. Он то приходил, то опять отлучался. Приносил мне кофе, что-то поесть. Но мне ничего в горло не лезло. Только думала о ней. Только слушала шаги. И вот вдруг... я снова слышала этот звук. Слышала его тяжелые шаги.
Но только в этот раз шаги были будто тяжелее обычного. Словно Марат что-то нес.
— Лана, — сказал он.
И я поднялась. Мне было страшно что-то спрашивать. Ведь я прекрасно знала — он ее принес. Я чувствовала этот запах. Его не перепутаешь ни с чем на свете. Он был необычным, странным. Отличался от того, к чему я привыкла. Пахло спиртом, медикаментами. Пахло больницей. И это мешало мне понять — передо мной моя родная Марла или же все кончено.
— Они... — стоял у меня ком в горле, — они уже закончили? Все кончено?
Я тянула руку, но боялась. Что меня там ждет? Она меня лизнет, как это было раньше, или же просто... просто не сделает ничего? Я должна была понять, жива ли она. Или ее больше нет.
— Врач сказал, они сделали все, что могли.
Эти слова звучали словно приговор. Услышав их, я опустила руку. Она меня не слушалась — мне не хотелось знать наверняка. Ведь если она умерла, то... Лучше я не буду. Просто не буду.